Этот краткий туалетный экскурс в жизнь кенгуру послужит хорошей прелюдией к той великой навозной драме, о которой я сейчас собираюсь рассказать. Она разыгралась на просторах Австралии к вящей славе жуков-навозников. Первым аккордом этой драмы стала Война за независимость США (1775–1783), в результате которой английские власти лишились возможности ссылать каторжников в американские колонии и стали направлять их в недавно открытую Австралию. Численность поселенцев Зеленого континента начала расти как на дрожжах, а вместе с ней росло и поголовье овец и крупного рогатого скота. Навоз у этих животных содержит больше жидкости и имеет иную консистенцию, чем у австралийских сумчатых, поэтому тамошние жуки-навозники оказались не готовы к его утилизации. Австралийские пастбища стали покрываться сухой коркой непереработанных экскрементов, из-за которых плохо растет трава и в огромных количествах разводятся мухи. Полчища этих назойливых насекомых сделались визитной карточкой Австралии, так что характерное помахивание руками перед лицом, призванное отогнать мух, в шутку стали называть австралийским приветствием (Aussie salute). Мухам было чем поживиться: из-за интенсивного скотоводства на австралийские поля в послевоенные десятилетия ежегодно попадает более 40 млн тонн навоза (в сухом выражении)[258], что, например, эквивалентно массе всего каменного угля, добытого на Украине в 2016 г.

Ситуацию смог переломить Дьёрдь Борнемисса – венгерский энтомолог, бежавший в 1950 г. от коммунистов в Австралию. Он предложил импортировать сюда навозников, поедающих экскременты крупных травоядных животных на других континентах. Эту идею ему подсказали эксперименты с завозом африканских навозников, проводившиеся ранее на Гавайях. Борнемисса отправился на сафари в Южную Африку, но охотился он там не на львов и слонов, а на тех навозников, которые легче смогли бы адаптироваться к австралийскому климату. В итоге было отобрано около 50 видов, подходящих для Австралии. Казалось, дело за малым: налови чемодан жуков в африканской саванне да выпусти их на австралийские пастбища. Но не тут-то было. Навозники в силу своего образа жизни несут на себе массу нежелательных попутчиков – нематод, клещей и прочих созданий, которые, попав в Австралию, могли бы нанести серьезный ущерб местной природе. В детстве я играл во врача, отковыривая тонкой палочкой клещей, прицепившихся снизу к навозникам-геотрупам, но Борнемисса разработал куда более эффективный метод очистки.

Навозников, привезенных из-за рубежа, размножали в специальных инсектариях, полученные от них яйца обеззараживали раствором формалина и затем рассовывали по слепленным вручную навозным шарам и колбаскам. И только это второе поколение заморских навозников, выращенное в неволе, выпускали в природу. Дело было поставлено на широкую ногу: за время реализации проекта, с 1968 по 1984 г., специалисты разбросали по австралийским просторам более 1,7 млн навозников, относящихся к 40 с лишним видам, половина из которых успешно прижилась на новом месте. После первых же массовых выпусков пришел успех: площадь навозного покрова, устилающего пастбища, уменьшилась на 4 %. Это очень много, если учесть, что для хозяйственного использования пропадает не только земля, непосредственно покрытая навозом, но и 6–12 % площади близлежащих участков – скот избегает щипать траву, растущую рядом с навозными лепешками[259].

А вот теперь вообразите, что в мезозое вся наша планета представляла собой одну большую Австралию, захлебывающуюся навозом. По долинам и по взгорьям бродили полчища растительноядных динозавров: сначала это были длинношеие зауроподы, затем – гадрозавры и цератопсы. Ученые до сих пор спорят о том, насколько эффективной была система терморегуляции у динозавров, но уже никто, как раньше, не сравнивает их с крокодилами и черепахами, температура тела которых определяется окружающей средой. Судя по спилам костей, росли зауроподы гораздо быстрее, чем современные рептилии, а это значит, что интенсивность обмена веществ у них была практически на уровне млекопитающих[260]. Получается, динозавры отличались отменным аппетитом и оставляли после себя кучи поистине слоновьего калибра, если не больше! Масса тела 37-метрового патаготитана (Patagotitan mayorum) из раннего мела Аргентины, который считается одним из крупнейших динозавров в истории Земли, могла достигать 67 т – это в 10 раз больше, чем у африканского слона. Среднестатистический слон ежедневно извергает из себя 50–100 кг навоза. А теперь представьте, сколько его выходило из патаготитана или чуть менее крупных зауропод вроде диплодока и апатозавра…

Чтобы лучше оценить масштаб бедствия, можно вспомнить о расчетах британских палеонтологов, согласно которым зауроподы в процессе пищеварения продуцировали до 520 млн т метана в год, тем самым способствуя дальнейшему потеплению и без того теплого мезозойского климата. Современные жвачные животные, включая коров, овец, жирафов и прочих копытных, ежегодно испускают лишь около 50–100 млн т метана[261]. Даже если принять во внимание, что британцы существенно переоценили поголовье зауропод, факт остается фактом: продукты жизнедеятельности этих и других динозавров обрушивались на тогдашние экосистемы подобно лавине, а вот жуки-навозники, способные с нею справиться, бо́льшую часть мезозоя практически отсутствовали.

В наши дни жуки-навозники представлены двумя основными группами, предки которых изобрели фильтрующие мандибулы и перешли к копрофагии независимо друг от друга. Первая из групп – навозники-геотрупиды (Geotrupidae). Это семейство, встречающееся преимущественно в умеренных широтах, насчитывает всего около 150 видов, употребляющих навоз. По своим повадкам почти все геотрупиды – это туннеллеры. Судя по немногочисленным ископаемым находкам, они появились в раннем мелу[262], т. е. достаточно рано, чтобы застать последних гигантских зауропод. Однако главное бремя утилизации навоза в наши дни лежит на жуках, относящихся к скарабеидам (Scarabaeidae), которых еще называют настоящими навозниками. Скарабеиды-копрофаги преобладают в тропиках и субтропиках, где им приходится убирать за огромными стадами копытных, слонами и прочими щедрыми на навоз млекопитающими. Скарабеиды гораздо разнообразнее, чем геотрупиды, и насчитывают около 7000 видов поедателей навоза. Они сгруппированы в два близких подсемейства: афодиины (Aphodiinae) и скарабеины (Scarabaeinae). В первом из них преобладают двеллеры, тогда как второе славится роллерами, вроде священного скарабея, но включает и много туннеллеров. Именно скарабеин австралийцы импортировали из Африки для решения навозной проблемы. Однако динозавров некому было облагодетельствовать подобным образом – скарабеины возникли лишь под самый занавес их эпохи, а то и позже. Древнейшие бесспорные скарабеины обнаружены в эоценовом уазском янтаре, еще одна сомнительная находка отмечена в верхнем мелу Китая[263]. Родственные им афодиины в ископаемой летописи появляются лишь в палеоцене. Таким образом, гигиенические услуги настоящих навозников динозаврам были недоступны со всеми вытекающими отсюда последствиями…