Многое указывает на то, что граф Блуа и его жена переживали тяжелые времена. Литературные и архитектурные памятники, связанные с именами Тибо и Аликс, отражают модные вкусы и невоплощенные амбиции[684]. В противовес, например, множеству текстов, твердо связанных с именами графа и графини Шампанских, двор Блуа почти не заказывал художественных и литературных произведений[685]. Строительство самой большой церкви в Блуа, церкви аббатства Сен-Ломер, было приостановлено в середине правления Тибо, вероятно, по финансовым причинам[686]. За те проекты, которые они могли позволить себе завершить, Тибо и Аликс почти не получили признания[687]. Интеллектуальная репутация аббатства Сен-Ломер во второй половине XII века также поблекла[688].

В песни, которую предполагалось исполнять при правящих дворах по всей Европе, чтобы собрать деньги на выкуп за английского короля Ричарда Львиное Сердце, захваченного герцогом Леопольдом Австрийским во время возвращения из Третьего крестового похода, прославлялась не столько щедрость, сколько скупость дома Блуа. Слагая в плену стихи, Ричард горько оплакивал (на окситанском и на французском) свои бедствия. В песне «Ja nus hons pris» он намекал на то, что, в отличие от его щедрой (единоутробной) сестры Марии Шампанской, его вдовая (единоутробная) сестра Аликс не давала денег на выкуп, который требовал герцог Леопольд[689]. Энергичнее всего сбором средств для освобождения своего любимого сына занималась королева Элеонора, мать и Марии Шампанской, и Аликс Блуаской, и Львиного Сердца. Элеонора, по всей видимости, одобрила песнь, где критиковалась прижимистость ее дочери, тем самым сделав достоянием гласности тяжелое финансовое положение Блуа.