Романовых, но даже его твердость не могла предотвратить возникновения отдельных группировок и распрей. Центром враждебных настроений был дворец его брата Владимира, женившегося на принцессе Мекленбург-Шверинской, крайне дружелюбно расположенной к кайзеру Вильгельму II и Бисмарку.

“Владимировичи” были умны, артистичны, состоятельны и честолюбивы до ненасытности. Балы, которые устраивала жена князя Владимира, затмевали своим блеском балы в Зимнем дворце. Приемы, которые они давали, отличались особой роскошью. Оба супруга смотрели на Гатчину, как на помещичью усадьбу. Если бы императорская семья погибла, корона перешла бы к Владимиру, и по слухам, император сказал после катастрофы: “Представляю, как будут разочарованы Владимировичи”. Императрице Марии Федоровне удавалось поддерживать хотя бы внешне добрые отношения между обеими семьями. “Я знаю, что мама относилась к “Владимировичам” ничуть не лучше, чем остальные из нас, но я никогда не слышала от нее ни одного недоброго слова в их адрес”» – (Йен Воррес, со слов великой княгини Ольги Александровны).

10 марта 1889 года Сергей Юльевич Витте был назначен начальником вновь образованного департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов, которое поставило вопрос о выкупе Курско-Харьковско-Азовской железной дороги. Однако главный ее акционер С. С. Поляков успел в начале того же года сбыть 75 000 своих акций во Францию, Бельгию и Голландию. После долгих переговоров, царскому правительству снова пришлось идти на уступки. Разваленная дорога обошлась казне в 7 миллионов рублей.

2 мая на могиле Камчатки был установлен обелиск из красного гранита: «КАМЧАТКА. 30 июня 1883 – 17 октября 1888».

XXXXVIII

Заболела Ксения. Тиф в Петербурге был делом обычным, причиной тому питьевая вода. В Гатчине Александр быстро наладил проверку воды, а здесь перекладывали проблему с одного департамента на другой и никто ни за что не отвечал. А что творилось по всей России! «Один из самых печальных результатов петровского переворота – это развитие чиновнического сословия. Класс искусственный, необразованный, голодный, не умеющий ничего делать, кроме,“служения”, ничего не знающий, кроме канцелярских форм. Самая власть царская, которая бьёт как картечь, не может пробить эти подснежные траншеи. Все меры правительства ими ослаблены, все желания искажены; и всё с видом верноподданнического раболепия и с соблюдением всех канцелярских форм» (А. И. Герцен).

Болезнь Ксении протекала тяжело, волосы девочки лезли целыми прядями, Александр боялся, что она облысеет. Спросил графиню Шувалову, которая тоже переболела тифом:

– Вам волосы стригли?

– Мне их обрили. После болезни они отросли.

– А когда я в двадцать семь лет заболел тифом, мне волосы не обрезали, и вот что вышло, – Александр нагнул голову, показал лысину.

Всё-таки девочку стричь не стали: может быть, обойдется.

Необходимость пребывания в Петербурге выматывала его: «Всю жизнь будут то балы, то приемы, то выходы… Не отделаться». Написал перед Пасхой брату Сергею, который вместе с женой и Павлом снова был за границей: «Прости, что так поздно отвечаю тебе, милый Сергей, но времени у меня свободного было немного на Масленице, и мы все порядочно были утомлены этой невозможной неделей. Как я счастлив наступлению поста! Просто наслаждение, отдых, и можно опомниться, а то я чувствовал, как с каждым днем я тупел и все забывал, а ложиться спать часто приходилось в 5 часов утра! Мы, несмотря на короткий сезон, дали 4 бала в Зимнем Дворце; падений, слава Богу, не было, но во время вальса вылетела на середину залы большая юбка».

Директор канцелярии Министерства иностранных дел Владимир Ламсдорф, увидев 4-го февраля государя на балу, записал в дневнике: «Я поражен бледностью нашего августейшего монарха. У него восковой цвет лица с желтоватым оттенком. Наследник Николай Александрович не вырос, не пополнел и не похорошел. Он настолько теряется в толпе, что его трудно различить в общей массе. Я не нахожу, чтобы выражение его лица было очень симпатичным. Большой чувственный рот, вздернутый нос, в глазах что-то жесткое, насмешливое и высокомерное, а в целом ничего величественного: гусарский офицерик, недурен собой, банален и незначителен. Надеюсь, что он одарен всеми качествами сердца, характера и ума, которые ему приписываются. Чувствую в себе утомление и нервное состояние, – это, якобы великолепное зрелище придворного бала, осталось калейдоскопом какого-то более или менее отвратительного безобразия».

13 марта. Дневник Ламсдорфа.

«Среди возвращенных государем бумаг Гирс показывает мне полученные его величеством по почте из-за границы угрожающие письма; они написаны красными чернилами, которые как бы должны изображать кровь. Везде митинги и шумные собрания протеста против суровых мер, примененных к некоторым ссыльным в Сибири. Иностранные газеты с явным удовольствием помещают ужасные описания таковых. У нас – университетские беспорядки, которые начались с Москвы, а затем распространились и далее. В Петербурге масса арестов. По-видимому, Болгария становится прибежищем самых ярых русских нигилистов и террористов, присутствия коих на своей территории не считают возможным допускать ни Франция, ни Швейцария, несмотря на их республиканские правительства. Более того, бежавшие преступники, явные пропагандисты терроризма, получают хорошо оплачиваемые места, становятся даже школьными учителями в Болгарии; один из таковых заведует химическим кабинетом, где работает в течение нескольких часов в день вне всякого контроля и получает все требующиеся там вещества. Запрошенный по этому поводу Стамболов ответил, что смерть Александра III могла быть для Болгарии только желательной, так как его величество – единственная причина ее ненормального положения. Он добавил с иронией, что широкое гостеприимство, каким пользуются в России болгарские эмигранты, обязывает Болгарию из благодарности открывать двери и русским эмигрантам. Все эти сведения получены Министерством внутренних дел от наших тайных агентов, которые проявляют сильную тревогу по поводу все увеличивающегося скопления в Болгарии наших анархистов-террористов и их поощряемой деятельности».

Каково было Александру, читая эти угрозы, видеть мысленным взором погибших за счастье болгар русских солдат и офицеров!

4 апреля. Дневник Ламсдорфа.

«Официально подтверждено: Бисмарк вышел в отставку. Вильгельм II чувствует, что здоровье его подтачивается неизлечимой болезнью, предвидит, что царствование его будет непродолжительным и хочет, во что бы то ни стало, занять видное место в истории. Под влиянием этого нездорового честолюбия он с готовностью проводит одну реформу за другой и, не дождавшись результатов одного проекта, переходит к другому. Все это роковым образом должно вести к хаосу. Трилистник Лиги мира: Германия – Австрия – Италия рискует скоро увянуть, в то время как Россия в своем неизменном спокойствии становится все более и более стойкой. Друзья у себя заварят кашу, которую, пожалуй, и втроем не расхлебают; мы же тем временем свои дела настроим, и в подходящую минуту покончим не только с болгарскими проказами, но решим, Бог даст, и более важные вековые