3 часа; воображаю, какая радость встретиться с Жоржи и как он был счастлив увидеть наконец тебя и Ксению. Как тяжело и грустно не быть с вами, с нетерпением жду свидания с милым Жоржи, а теперь, пока вы счастливы и рады, я грущу и тоскую здесь один! Какое счастье, что Миша и Ольга со мною, а то было бы невыносимо. Сегодня завтракал с ними, а потом они были у меня в кабинете и смотрели картинки». Дальше опять: «Жду с нетерпением твоего первого письма, но не знаю, когда получу его. Скучно и пусто без тебя в Гатчине, и всё как-то иначе, всё не то; отвратительно оставаться одному и быть в разлуке с тобой, милая Минни!»

Доктор Алышевский сказал, приехавшему в Крым великому князю Михаилу Николаевичу:

– Будь мой пациент частным лицом, я никогда не допустил бы его возвратиться в Россию, а повез бы в горы.

То же самое он сказал императрице, которая пожаловалась Михаилу Николаевичу, что Алышевский назвал болезнь ее сына чахоткой. Ни она, ни император не верили, что у Георгия туберкулез, но палочки Коха давно находились в его организме. Алышевский назначил Георгию душ 10 раз в день.

В середине июня, чувствуя себя хорошо, Георгий выехал в Петергоф, а оттуда вместе с семьей – в финские шхеры, затем в Копенгаген. Родители находили, что сын почти выздоровел, – Александр всегда говорил, что не надо слушать врачей!

В Дании русские гости были желанны, – от союза Дагмар с Александром были немалые выгоды. Кое-кто упрекал императрицу в излишнем внимании к датским делам, но Ламсдорф в своем дневнике записал: «Я думаю о пожалованном ей Бисмарком эпитете „датской патриотки“, но надо признать, что это в данном случае затрагивает и русские интересы».

Российские агрономы, ветеринары, экономисты знакомились с датским сельским хозяйством, которое постепенно превращалось в индустриализированную отрасль, нацеленную на экспорт. Благодаря датскому опыту, в России стало развиваться сыроварение, – русские сыровары достигли больших успехов. Несколько предпринимателей занимались вывозом сливочного масла из России и ввозом датских сельскохозяйственных машин и промышленных товаров.

В Данию царь и семейство плыли на яхте «Держава», взяв с собой платья и обувь, собачек и птиц, и даже корову, так как нельзя же в дороге без молока! Как вспоминала младшая дочь императора, яхта являла собой Ноев ковчег.

К королю с королевой съехалось столько гостей, что многим пришлось ночевать в маленьких домиках, разбросанных по обширному парку. «Мы наслаждались свободой. Папа был заводилой во всех наших детских забавах. То поведет нас к мутным прудам ловить головастиков, то воровать яблоки в королевском саду. Однажды наткнулся на садовый шланг для поливки и направил его на шведского короля, которого мы все недолюбливали.

Папа участвовал во всех наших играх. У меня было такое чувство, что во взрослом мужчине продолжает жить мальчишка. Три недели, проведенные в Дании, по-настоящему обозначали для него передышку.

Королева Виктория не приезжала, она не любила нас. Моего дедушку, датского короля, презирала. Не хотела, чтобы Альфред, ее сын, стал супругом нашей тети Марии, младшей сестры папа́. Тетя Мария с ней не ладила, и называла противной старухой, всюду сующей свой нос» (Великая княгиня Ольга Александровна).

Встреча Георгия с кузенами и кузинами, пикники, конные и пешие прогулки подействовали на него благотворно, но затем болезнь обострилась, причиной тому стали тряска и пыль. Врачи отменили ему обязательный душ, а в конце августа он уже был на Кавказе в горном местечке Абастумани, расположенном недалеко от Боржоми.

Абастумани посоветовал великий князь Михаил Николаевич – бывший наместник Кавказа. По его настоянию был выкуплен участок земли, местность обследована врачами, которые единодушно постановили, что для легочного больного здесь будет отлично: сосновый лес, горы, мягкая зима и нежаркое лето. Добирались поездом до Одессы, потом пароходом в Батуми, откуда вела железнодорожная ветка к Михайлову, а из Михайлова – конными экипажами в Абастумани. Прежде это была турецкая территория, называлась Аббас-Туман, что означало местонахождение десяти тысяч воинов шаха Аббаса.

Здесь располагался военный госпиталь, били целебные источники, имелось отдельное здание ванного корпуса, – летом народу съезжалось много. Кружево дачек, павильонов, ресторанов, гостиниц на фоне скал делало Абастумани похожим на декорацию к сказке. Летом по здешним дорогам ездили на извозчиках, осликах, зимой – на санях. Продукты сюда привозили из Кутаиси, всё было дешево и в обилии. В правом углу базара стояла пекарня с огромной печью, где выпекали хлеб и пирожные. Два раза в неделю в открытой ротонде устраивались танцы под музыку духового оркестра.

Георгий и Мария Федоровна поселились у местных аристократов, и сразу же началось строительство временного жилья для Георгия. Считалось, что в доме из дерева жить здоровее. Дом был построен в короткий срок, внутри украшен искусными мастерами, были установлены стенные печи, в зале – камин; в спальню на втором этаже вела лестница. Рядом поставили дом для прислуги.

Мария Федоровна распорядилась строить дворец. Позже построит дворец для себя и Михаил Николаевич.

Пока шло строительство, императрица и сын наслаждались окрестностями, объезжая верхом, то руины старинных крепостей, то направляясь в ущелье, зажатое скалами, – пройдя между ними, можно было попасть в усыпанную цветами лощину. Здесь в речке плескались форели, по берегам росла ежевика, а в рощах местные жители собирали каштаны. Оставив сына на попечение Тифлисского губернатора Шарвашидзе, Мария Федоровна возвратилась в Гатчину.

L

Николай продолжал путешествие. Побывал на Цейлоне, где встретился с Сандро и его братом Сергеем, которые там охотились на слонов, посетил Таиланд, прогостив целую неделю у гостеприимного короля Рамы V. Отправил матери изумительной красоты черный веер, который вызвал всеобщее восхищение. «Он обожал свою мать. Да и не знаю, кто ее не обожал? Я, дурак, мальчишка, лишался дара речи в ее присутствии. Я разевал рот и, застыв, смотрел на нее. Она часто снилась мне, всегда с черным веером, каких потом я никогда не видел» (Из воспоминаний И. Д. Сургучева).

На пароходе Русского Добровольческого флота цесаревич прибыл в Хань-коу, где находился крупный завод по производству чая, принадлежащий русскому торговому дому. Затем в сопровождении шести кораблей встал на Нагасакском рейде, и очень радушно был встречен японским принцем Арисугава-но-мия Тарухитэ.

Население Нагасаки доброжелательно относилось к русским. Здесь с давних времен жили русские моряки с потерпевших крушение судов. Обзаводились семьями; дети, в свою очередь, тоже обзаводились семьями; и таким образом Нагасаки представлял собой полуяпонский-полурусский город. Было питейное заведение с символическим названием «Кабак Кронштадт», был «Чайный дом Амати-сан», где цесаревич провел целый вечер,