Меня накрыла волна ярости. Я чувствовала, как она бежит во мне с кровью, как все тело заполняет злость. Сейчас я хотела разорвать Дамира, зубами, руками, искупаться в его крови, удовлетворить жажду возмездия. Он корень зла, и его надо уничтожить.

Я посмотрела по сторонам на беспорядочные тела, и захотела прекратить этот бардак. И я позволила своей ярости обрушиться на них всех, она выходила из меня тонкими нитями, и тянулась к каждому оборотню. На кончиках пальцев я ощущала себя кукловодом, который держит их за ниточки. В голове у меня звучали их мысли, чувства желания, я могла пробраться к их сердцам и замедлит пульс.

Моя энергия опутывала всех оборотней, острее ощущалась связь с нашей стаей, но и над волками Зуфара летала моя сила. Я проникла в них, подавила волю, как паук сплела паутину, и сейчас именно я была их сердцевиной.

— Прекратите! — слово в моих устах прозвучало подобно раската грома, оно хлестало оборотней, заставляло смотреть на меня.

Я видела удивление в их глазах, смятение, злость. Могла выпить их жизни, могла помиловать или казнить. Мой взгляд наткнулся на волка, державшего Рафаэля за горло, я сжала руку в кулак и почувствовала, как сжалось его сердце. Волк завизжал, катаясь по земле. Сложно было остановиться и не довести дело до конца, не разорвать его сердце в клочья, не выпить его жизнь. Он предатель и заслуживал смерти, и я безумно хотела быть его палачом.

Злость открыла меня с иной стороны, получив силу, ощутив вкус власти, мной овладевала жестокость. Но только к тем, кто этого заслуживал.

Оборотни стояли и смотрели меня, как на какое видение. Никто не шевелился. Они были привязаны ко мне настолько крепко, что не могли и пошевелиться без моего разрешения.

— Предателей кинуть в глубокую яму, так чтобы они не могли вырваться. Там они будут дожидаться своего приговора, — приказывая, я даже не сомневалась, что меня послушают. Я читала их всех как открытую книгу, они были мои, каждый оборотень принадлежал мне, и это казалось невероятно правильным.

Посмотрев на Дамира, попыталась его почувствовать, Но что-то мне мешало. Если тогда при нашей первой встрече я ненамеренно вызвала в нем боль, то сейчас я его не ощущала. Он был закрыт от меня стеной. Что с ним переменилось за это недолгое время? Гнида стал сильнее, быстрее, уверенней, но в чем причина?

Я приближалась к нему, мои недавние надзиратели послушно отступили в стороны. Никто больше меня не сдерживал, волки лишь безмолвно следили за моими действиями. Как плетью, я попыталась ударить его своей силой, вонзить ему в грудь, он пошатнулся, и губы скривились в насмешливой улыбке:

— Что упыриха, не по зубам я теперь тебе! — он толи захохотал, толи зарычал, что-то не звериное и не человеческое вырывалось из его пасти. Холодок пробежал у меня по спине.

— Я убью тебя, — в моем голосе звенела уверенность.

— У тебя больше нет надо мной власти, ни у кого нет! Я бессмертен! — его глаза засветились красным. Но я по-прежнему ощущала в нем гнилую слабую душонку, так что его кормит, что защищает?

Тут раздался хрип Вардана. Сейчас я нужна мужу. С Дамиром можно разобраться и потом.

— Возьмите его и держите так, чтобы он не убежал! — крикнув оборотням, я склонилась над мужем. Мой волк угасал, жизнь теплилась в нем, как почти догоревшая спичка. Такой же огонек я ощутила за своей спиной — Зуфар. Сильный оборотень, из последних сил хватался за жизнь. Его сердце взывало ко мне.

Я крутила головой, смотрела то на одного, то на другого? Надо выбирать, и выбор очевиден. Но я хотела большего, хотела спасти двоих. И все же нет, я не могла так рисковать.

— Врача к Зуфару! — крикнула в толпу. Хотя понимала обычным способом альфе не помочь.

Я склонилась над мужем, провела руками по израненному телу, яд обжигал меня, вся боль Вардана хлынула в меня. Я закричала, в беззвучном отчаянном вопле, выбрасывая в пространство нашу общую боль.

Прижалась к ним всем телом, я хотела слиться с мужем, выйти из кожи, проникнуть в него и излечить своей силой. Сейчас я была целительным светом, лилась в него, расширяя границы, заставляя сердце биться чаще, сильнее. Протянув руку к ране на груди, я почувствовала, как из моей руки полилось солнечное тепло, оно опутывало сердце Вардана, согревало его и уничтожало яд.

Я целовала его в губы, заново вдыхая жизнь и свою любовь, казалось, исчезла, кожа, кости, остались только наши души, танцующие в сиянии солнца.

Муж зашевелился слабо и прошептал мне в губы:

— Родная, помоги ему…

— Нет, я не оставлю тебя!

— Я уже не уйду, — он слабо улыбнулся.

Оглянувшись, увидела, что врач беспомощно разводит руками. Подбежала к Зуфару, он уже был практически мертв, время упущено. Глаза открыты, и в них только боль. Лужа крови расплылась под ним, я упала в эту лужу, и попыталась проникнуть в волка своей силой, вновь заставить биться сердце, и ничего не получалось. Я чувствовала, как остатки эго жизненной энергии вытекают у меня сквозь пальцы, и я была бессильна.

— Борись! Ты меня слышишь! — Кричала я, по щекам текли слезы, и становилось все больнее и больнее. Скорбь заполнила меня всю, я не могла отпустить альфу, и не могла его удержать.

Охваченная отчаянием подняла руки вверх, и стала вбирать в себя силу волков, я высасывала их всех, вбирала в себя, наполняясь до краев их энергией. Подняв глаза к солнцу, мысленно попросила помощи, и стала впитывать его силу, казалось, столько энергии в меня не может вместиться, сейчас я разорвусь, не выдержу, и я склонила руки над телом Зуфара, и вонзила в него все, что удалось накопить. Я неистово вбивала силу, заново вдыхая жизнь, заставляя кровь бежать по телу.

За моей спиной раздался крик, вроде бы Миланы, какой-то рык, и голос Дамира. Это воспринималось как отдаленный фон. Сейчас я была с Зуфаром, сражалась со смертью. Я ощущала себя неким проводником, выпивала волков, забирала их силы, и отдавала все альфе. А он все не хотел и не хотел принимать, словно не знал, зачем ему возвращаться.

— Ты нужен нам! Живи! — я не просила, я приказывала.

К нам подбежали его дети, они звали отца, и он пришел на их зов. Зуфар открыл глаза, и раны на теле стали затягиваться. Он принял жизнь, в глазах плясали огни света и благодарность. Он не мог говорить, но я услышала все, что волк хотел сказать.

Упала на колени обессиленная, мои глаза покрыла пелена тумана, голоса казались далеким эхом. И в этих отголосках голосов я отчетливо услышала одну фразу:

— Дамир, забрал свою бабу и сбежал…

Из темноты меня вывел запах родной крови. Я открыла глаза, и сразу попала в плен любимых карих глаз. Я лежала у него на коленях, волк сидел, прижавшись спиной к деревянному ограждению, и гладил меня по голове.

— Сколько я была без сознания? — кровь на его ранах уже засохла, только он был слаб, гораздо в худшем состоянии, чем я, и всеми силами старался этого не показывать.