— Я отказываюсь от машины и предлагаю ее продать, а деньги поделить поровну между всеми.

Глаза слушателей округлились. Воцарилось молчание. Нарушили его аплодисменты Витаутовича. Глянув на него, зааплодировал Димидко. Особой радости на лицах тех, кого обделили, я не прочел.

Громыхнув стулом, поднялся Гребко.

— А, по-моему, все справедливо. Награда нашла героев. Ведь если бы не Александр, — он посмотрел на Димидко, — Александрович, если бы не Нерушимый… не знаю, что и было бы. Вы вспомните, какой была команда в феврале и какой она стала сейчас. Мы не просто на улице — на помойке оказались. А сейчас? Смогли бы мы этого добиться без Сани, Мики, Федора? — Он взял паузу.

— Нет, — буркнул Синяк, хотя ему до колик, до скобления загрудинной крысы тоже хотелось машину.

Он старался не меньше нас, и отличился не раз. Как и Щенников, и даже Гусак, который, конечно, отставал, но прогресса добился. Левашов, вон, надулся. Его вообще незаслуженно обделили, ведь в трудный момент он буквально спас команду. И белорусы, особенно Бурак. Он даже несколько мячей забил. И защитники — орлы наши, а никто их не выделил, не наградил.

Гребко сел. Поднялся Микроб, вскинул голову и произнес:

— Саня дело говорит. Нечестно так. Мне мой байк очень нравится, я о таком всю жизнь мечтал. Стоит он 70000. Я готов его выкупить. Вот. А деньги делите, как хотите. Вон, пусть Сан Саныч поделит.

Сколько стоит мой москвичок? То есть москвичище? Двести тысяч с плюсом. Жаба затряслась от возмущения, квакнула и вцепилась в горло: «Идиот простодушный, что ты творишь?! У тебя никогда такой тачки не было! Если бы не ты, гнить бы им всем на обочине жизни, в том числе Димидко!»

Заткнись, проклятая! Машина — гора железа, а с этими людьми еще работать и работать. И если работать плодотворно, то таких машин будет еще десять.

— Поддержу Нерушимого, — проговорил Рябов не вставая.

О, как его жаба душила! Он аж позеленел, но сумел ее побороть.

— Я свою выкуплю, — проговорил Погосян, глядя в экран. — Такая стоит, вот, всего сто пятьдесят штук, и мне ж тоже с нее процент будет, да?

Погосяну было сложнее всего отказаться. Он так и не помирился с отцом, а машина да плюс деньги были бы показателем его успеха, и ни с кем им делиться не хотелось.

— Я тоже выкуплю, — пробормотал покрасневший Клык.

— И я, — сдался Матвеич, который считал, что заслужил подарок больше, чем кто бы то ни было.

— Молодцы, а теперь послушайте меня, — проговорил Лев Витаутович, и снова воцарилось молчание. — Предлагаю сделать так. Берем стоимость нового автомобиля, делим пополам. Половину получает тот, кто приз добыл… Ведь если бы не он, и подарка бы не было. А остальное делим поровну между всеми, включая запасных. Не трогаем только машину тренера. Я наблюдал за всеми вами, и считаю, что каждый заслужил эти деньги.

Синяк и Гусак заулыбались.

— Тогда и я выкупаю свою машину, — сказал я.

Она стоила точно дороже двухсот тысяч и была мне не по карману. А так — вполне.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Тирликас. — И никто не уйдет обиженным. И с продажей возиться не надо, как и переоформлять документы.

Улыбаясь от уха до уха, поднялся Левашов, парень с лицом ангела и душой гопника.

— За Нерушимого! За тебя, братан! Ты реальный мужик!

Одна бутылка шампанского разошлась, потом вторая, Колесо принялся открывать третью, но пробка выстрелила, срикошетила от потолка прямо в жаркое Древнего, который ничего не заметил и продолжил есть из этой тарелки, пока в ложке не оказалась пробка.

Мика ворковал вокруг Дарины. Он в лице менялся и становился выше, когда был рядом с ней, и кавказский акцент куда-то пропадал.

Серьезно запал парень. Да, у него было несколько интрижек на выездах, но уверен, что если бы у них с Дариной все заладилось, он перестал бы волочиться за юбками. Ну, на несколько лет так точно. У меня в прошлой жизни был знакомый армянин, который разрушал стереотипы: не гулял от жены, даже когда женщины на шею вешались. Может, и у моих друзей все будет хорошо.

Почувствовав мое внимание, Дарина, единственная девушка за нашим столом, сидящая в самом конце стола, чуть повернула голову, встретилась со мной взглядом, улыбнулась уголками рта и тут же одарила Мику лучезарной улыбкой, кивнула на предложение положить ей красной рыбы.

Справа от девушки сидел Левашов, который тоже пытался за ней ухаживать. Забавно, что Левашов зеркалил свою фамилию: на поле стоял справа, и так получалось, что везде оказывался справа.

А когда немного выпили, за Дариной принялись ухаживать все, я же поглядывал украдкой, как она принимает внимание и комплименты с холодным достоинством, никого не приближая и не отдаляя, но и не обделяя.

В начале шестого мы выкатились из-за стола. Так хотелось приехать к Лизе на новой машине, но, во-первых, у меня нет прав, во-вторых, я пил шампанское.

Колесо сразу поехал не в ресторан, где заказаны столики, а сперва отправился «по б**дям», и, изрядно выпивший, приволок в ресторан сразу двух. Микроб — на такси к Лере, я — к Лизе, которая ждала в гостинице.

Встретила она меня горячим поцелуем, и в ресторан я приехал на два часа позже.

Ощущение было, что этот мир — для меня, а я — для него. Раньше даже во сне не было так хорошо! В полной мере насладиться победой не давал опыт прошлой жизни, который настойчиво напоминал о законе равновесия.

Что ж, будем считать, что я отработал в прошлой жизни. А у «Титана» — новый этап: после Нового года сборы, а потом — штурмовать Первую лигу, где соперники куда матерей, чем во Второй.

Надеюсь, новый тренер сборной, Валентин Кузьмич Непомнящий, не оставит Первую лигу без внимания и отправит своих скаутов на матчи лиги. Зная это, можно не сомневаться, что среди наших рвать и метать будет каждый.

Рейтинговая таблица, Вторая лига, Запад

Эпилог

Новый год мы договорились встречать всей командой в ресторане, но — с близкими, а потом должны были разъехаться по домам. Гребко пригласил жену с детьми. Клыков — матушку. Микроб — Леру. Жека и Игнат — незнакомых нам своих новых подруг. Левашов тоже грозился прийти с девушкой. А вот Дарина уехала к родителям, и Погосян, приготовивший ей подарок, загрустил. Льва Витаутовича тоже не будет, но, может, оно и к лучшему: парни опасались его и не