Девушка определенно плакала из-за его страданий. «Когда кто-то в последний раз плакал над моим телом?» – спросил себя Мэддокс.

– Эшлин, – опять позвал он.

Она снова застонала.

Мэддокс наклонил голову и поцеловал кончик ее носа, как обычно ощутив при этом, что по всему его телу пробегает электрический ток. Очевидно, Эшлин тоже почувствовала его, потому что выпалила имя Мэддокса и подскочила. Покрывало съехало к ее талии, и под ним оказалась мешковатая футболка, которую он дал ей вчера. Его футболка. Мэддоксу нравилось видеть ее в своих вещах, знать, что к ее телу прикасается ткань, которая до этого прилегала к его коже. Волосы рассыпались по ее плечам и спине.

Увидев Мэддокса, Эшлин судорожно всхлипнула и бросилась в его распростертые объятия.

– Ты жив. Ты снова воскрес из мертвых.

– Освободи меня, красавица, – попросил Мэддокс.

– Но я не знаю, где ключ.

– Под матрацем, – ответил он, зная, что Люсьен перестал уносить с собой ключ уже давно, когда Мэддокс умудрился сорвать его с цепочки, висевшей на шее друга. – Почему они не забрали тебя с собой?

– Меня спрятал Торин. Ой… – резко сменила тему Эшлин и, торопливо пошарив под матрацем, достала ключи и открыла замок. Затем она снова прижалась к боку Мэддокса, и запах ее кожи отвлек его от мыслей о том, почему Торин пошел на это. – Я так рада, что ты вернулся ко мне.

Мэддокс обвил руками талию девушки и стал гладить ладонями ее спину, успокаивая ее. Его суставы протестовали, но он не останавливался.

– Я вернулся. Я всегда возвращаюсь.

– Не понимаю, – взволнованно сказала Эшлин, и Мэддокс почувствовал, что она дрожит всем телом. – Почему они так поступают с тобой?

– Еще одно проклятие, – ответил он, и его голос сорвался от переполнивших его эмоций. – Я убил женщину и теперь должен умирать так же, как она.

Мэддокс не хотел, чтобы Эшлин знала, что он натворил, но было бы нечестно оставить ее в неведении после того, как она раскрыла ему все свои тайны.

Девушка крепко схватила его.

– Кем она была? Почему ты убил ее?

– Я тебе рассказывал про эту женщину. Она была воительницей и получила задание, которое хотел взять я. Ее звали Пандора.

Глаза Эшлин широко распахнулись, и она спросила:

– Та самая Пандора?

– Да, – подтвердил Мэддокс.

– Вы этот ларец открыли? О боже, не понимаю, почему я до сих пор не смогла сложить два и два. Почему тогда боги просто не загнали демонов обратно?

– Чтобы наказать нас. И, что более важно, ларец пропал и воссоздать его было невозможно.

– Зачем ты убил?..

– Демон овладел мной, и… – Мэддокс снова запнулся, почувствовав, что в его голосе снова звучит мука, и задумавшись над тем, как Эшлин отнесется ко всему этому. – Я перестал контролировать себя, по-настоящему превратился в Насилие, и мой меч нанес ей смертельные раны. Не сомневайся, с тех самых пор я сожалею о содеянном.

– Но бессмертных нельзя убить окончательно, так? По крайней мере ты – явное тому подтверждение.

– Большинство из нас можно убить. Это нелегко, но возможно.

– Что ж, все совершают ошибки. А ты за свою уже заплатил, – произнесла Эшлин, и Мэддокс был поражен тем пониманием, с которым она отнеслась к его словам. Оно одновременно согревало его душу и сбивало с толку. – Я не была бы против, если бы ты убил тех богов, что прокляли тебя, потому что они подлые, отвратительные…

Вздрогнув, Мэддокс прикрыл рот девушки рукой, заставив ее замолчать.

– Она не это имела в виду, – сказал он, подняв глаза к потолку. – Я с радостью приму за нее любое наказание.

Однако молния не ударила их, и земля не содрогнулась. Не появился рой саранчи, готовый пожрать их плоть. Мэддокс постепенно расслабился.

– Ни в коем случае не проклинай богов. Они все слышат, – предупредил девушку воин.

«К несчастью», – мысленно продолжил он. Девушка неохотно кивнула, и Мэддокс убрал руку.

– Я не наживка, – произнесла она.

– Я знаю.

– Правда? – с надеждой переспросила Эшлин.

Она подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.

– Правда.

Черты ее лица разгладились, и она даже улыбнулась.

– И что же убедило тебя в этом?

– Ты, – ответил Мэддокс, с удивлением рассматривая девушку, потому что все еще был поражен. – То, что ты такая милая. Твои способности. Твоя девственность.

– Значит, ты… хотел меня? – спросила Эшлин, все еще испытывавшая неуверенность в этом. – Не потому, что стремился получить от меня ответы, а из-за того, что…

– Из-за того, – уверил он ее, – что рядом с тобой я весь пылаю.

В глазах Эшлин засветилось счастье, подобное лучам солнца, разгоняющим ночь. Она еще сильнее прижалась к нему, приникая грудью к его груди.

– Я так рада, что вместе с институтом приехала в Будапешт.

Его тело уже наполнилось желанием, а затем она упомянула институт, и демон Насилия зарычал.

– Ты к ним не вернешься, – отрезал Мэддокс.

– Опять ты со своими требованиями. – Не найдя ответа на вопрос о том, почему настроение Мэддокса внезапно изменилось, Эшлин беззаботно продолжила: – Знаешь, я слышала кое-какие обрывки сведений о ларце Пандоры. Я говорила тебе, что институт занимается в том числе и поиском некоторых сверхъестественных артефактов, которые на протяжении истории упоминались в разных мифах и легендах?

Мэддокс застыл.

– Расскажешь, что ты слышала о ларце?

– Что ж… – ответила Эшлин, в задумчивости потерев подбородок. – Я слышала, что он спрятан. Не знаю где. Но его, предположительно, охраняет Аргус, и даже сами боги не могут до него добраться.

Мэддокс был шокирован этой новостью. Аргус был огромной тварью с более чем сотней глаз, позволяющих ему видеть все, что когда-либо происходило. По легенде, его убил Гермес, но в мифах, как правило, содержится ложь, придуманная богами, чтобы обмануть смертных.

– Я слышала и противоположную точку зрения, – продолжила Эшлин. – О том, что ящик охраняет не Аргус, а Гидра. Объединяет обе эти истории то, что… – Девушка прервалась и снова судорожно вздохнула.

– Что? – задал наводящий вопрос Мэддокс.

– Если ларец когда-нибудь снова появится, демонов затянет внутрь. Это ведь хорошо, так?

Мэддокс покачал головой.

– Может быть, для мира это и хорошо, – ответил он. – Но не для меня. Без демона я умру.

– Откуда ты знаешь? То есть…

– Знаю, – прервал он Эшлин, параллельно обдумывая ее слова.