«Гидра… – думал он. – Ядовитая змея с множеством голов. Если это действительно так, ларец должен быть где-то на дне океана. Но в какую из двух историй верить – в обе или ни в одну из них? Если во все остальное из услышанного можно верить, то, что демонов может затянуть обратно в ларец, если его когда-либо найдут…»

– Я могу поискать ларец более тщательно. Заняться в первую очередь этим… – предложила Эшлин.

– Нет! – взорвался Мэддокс, понимая, что для этого девушке придется уйти из крепости и она окажется в опасности. – Я знаю, что просил тебя рассказать мне все, но сейчас нам лучше сменить тему на более приятную.

Насилие шнырял по его сознанию, с каждым словом возбуждаясь все больше. Мэддокс верил, что демон не причинит вреда Эшлин, но не хотел рисковать. Он готов был разговаривать о цветочках и полосках лунного света (хотя от одной мысли об этом его передернуло), если это позволит сохранить душевный покой, показавшийся ему таким восхитительным.

– Можно ли как-то разрушить твое проклятие? – спросила Эшлин.

«Да уж… Вот вам и цветочки с лунными дорожками», – подумал Мэддокс.

– Нет, – ответил он, покачав головой. – Никак.

– Но…

– Нет. – Мэддокс решил, что не позволит Эшлин пытаться договориться с богами в поисках способа его спасения. Он знал, что его невозможно спасти. «Я не стою того, чтобы даже пытаться, – подумал он. – Я больше чудовище, чем человек, хотя иногда и пытаюсь убедить себя в обратном». – Эту тему тоже лучше закрыть.

Эшлин провела пальцем по груди Мэддокса, согревая его кожу своим теплым дыханием.

– О чем тогда мы можем поговорить? – спросила она.

Мужчина взялся за ее ягодицы и слегка сдавил.

– Ты еще слышала голоса, пока была здесь?

– К несчастью, – ответила девушка и почти неосознанно изогнулась, чтобы оказаться еще ближе к Мэддоксу. – Я слышала каждое слово, произнесенное этими четырьмя женщинами. Которых, кстати, нужно немедленно отпустить.

– Они останутся, – отрезал Мэддокс.

– Почему?

– Не могу сказать тебе этого.

– По крайней мере, скажи, что вы собираетесь с ними делать. Они милые, невинные. И очень напуганы, – произнесла она.

– Я знаю, красавица. Знаю…

– Значит, вы не хотите причинить им вред? – настаивала она.

– Я – нет. Эшлин приложила ладонь к его груди, туда, где у него билось сердце.

– Значит, кто-то другой хочет? Кровь Мэддокса закипела от возбуждения и опалила его сосуды.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не произошло, – пообещал он. – Договорились?

Эшлин прикоснулась губами к его шее и лизнула то место, где бился его пульс.

– Хорошо, но и я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не случилось, – заявила она.

Мэддокс ненавидел отказывать ей в чем-либо, поэтому взял ее за подбородок, заставляя ее посмотреть себе в глаза, и дал ей то, что мог.

– Мне жаль, что тебе приходится слушать эти разговоры. Я больше никогда не помещу тебя в комнату, где раньше были люди.

– На этот раз все было не так уж плохо, – ответила Эшлин, нежно обвивая пальцами его запястья. – И я ничего не слышу, когда ты рядом, независимо от того, кто говорит.

– Интересно почему? Нет, я не жалуюсь. Я рад. Просто мне любопытно.

– Может, голоса боятся тебя, – предположила девушка.

Мэддокс улыбнулся.

– А мне очень интересно, почему я не слышу разговоров твоих друзей, – заметила Эшлин. – Раньше я всегда слышала других сверхъестественных существ.

– Может, мы существуем на более высоком уровне бытия, – предположил Мэддокс.

Девушка улыбнулась.

– Все же нам нужно позаботиться о том, чтобы ты всегда была рядом со мной, – сказал он, подумав, что это доставит ему огромное удовольствие. – Тогда голоса больше никогда тебя не потревожат.

«А что будет после того, как ты умрешь? – мысленно спросил себя он. – Тогда за ней некому будет присматривать, некому будет защищать ее».

Ощутив охвативший его гнев, Эшлин нахмурилась и спросила:

– Что-то не так?

– Все в порядке, – ответил Мэддокс. Сейчас он не хотел думать о предстоящей смерти. Эшлин была рядом с ним, и он собирался насладиться тем небольшим количеством времени, которое они могут провести вместе. – Давай больше не будем говорить о женщинах и проклятиях?

– Ну вот, ты лишил нас всех точек соприкосновения. – Девушка посмотрела на губы Мэддокса и вздохнула. – По заданию института я объездила весь мир, но и мечтать не могла, что встречу кого-то вроде тебя.

– Сильного? Эшлин усмехнулась и произнесла:

– Да.

– Красивого?

– Несомненно.

– Остроумного и прекрасно владеющего мечом?

– Точно, – ответила она, снова усмехнувшись. – Но я имела в виду мужчину… друга… парня… Я даже не знаю, как назвать тебя!

Мэддокс наслаждался ее весельем и искренними словами.

– Просто называй меня своим. Вот кем я хочу быть.

Черты лица Эшлин смягчились.

– Расскажи мне о себе, – попросила она. Провела ладонями по его рукам и обвила его шею, будто опасаясь отпустить его хотя бы на мгновение.

Мэддокс тоже этого боялся. Он отчаянно хотел ее и поклялся, что получит желаемое после того, как они примут душ и он смоет все следы крови и смерти.

– Что-нибудь, о чем ты больше никому не рассказывал.

Мэддокс мог сказать ей, что классическая музыка нравится ему больше, чем тяжелый рок, который предпочитают его друзья, но в этом не было ничего глубоко личного, а Эшлин, очевидно, хотела услышать именно это. И он понял, что хочет поделиться с ней самым сокровенным. Чувство умиротворения, которое он испытывал, стало более сильным, причем только потому, что рядом с ним была Эшлин, потому, что она плакала из-за него и беспокоилась о нем, потому, что не осуждала его за грехи прошлого, потому, что хотела больше узнать о его жизни, и потому, что только он мог облегчить ее муки. Потому что, глядя на него, она не видела Насилие. Эшлин видела просто мужчину. Своего мужчину.

Эта мысль была опьяняющей, шокирующей, достаточной для того, чтобы навеки заручиться его преданностью.

– За все эти годы я несколько раз хотел стать человеком, – наконец ответил Мэддокс. Завести жену и… – он сглотнул, – детей.

Он никогда не признавался в этом друзьям, ибо знал, что они будут смеяться. Ему самому следовало высмеять эту нелепую мысль. «Насилие? – не раз мысленно удивлялся он. – Рядом с детьми?»

Но Эшлин не засмеялась и не стала распекать его.

– Какая прекрасная мечта, – произнесла она, и в ее голосе послышалась тоска. – Ты стал бы отличным отцом. Сильным и всегда готовым защищать своих детей.