ну вас, врёте вы всё, — неуверенно произнёс он и переглянулся с друзьями.

***

Конец

Глава 33. Альтернативная версия

Стража у покоев Германа изменилась, но Марианна даже не заметила этого и застыла неподалеку от дверей. Молодые мужчины мельком посмотрели на гостью, и их осанка медленно, почти неуловимо выпрямилась, а лица засияли от радости. Но девушка и это пропустила мимо. Конечности покалывало от нетерпения и страха, а сердце вырывалось наружу. Она неспешно подошла ближе, улыбнулась вскинутым на неё взорам и… попыталась сбежать. Ноги развернули её к коридору и быстро понесли вперед, пока громкий голос не разлетелся по стенам:

— Марианна!

Девушка сразу узнала его. Он мог быть больным, тихим, радостным, злым, но он никогда не переставал отличаться от всех, подобных ему.

Она обернулась и встретилась глазами с мужчиной, от которого дрожали руки, бегали мурашки, бросало то в жар, то в холод. Герман стоял в дверном проеме и ждал её ответа. Позади замерла восковая статуя Тессы, и, неожиданно, это нисколько зацепило Марианну. Она с удивлением отметила, что ревность исчезла, а вместо неё пришло совершенно другое чувство.

— Слава морским богиням, ты не покинула меня… — прозвучал голос, в котором было больше мольбы, чем облегчения.

— Если ты всё ещё плохо себя чувствуешь, я зайду завтра, — мягко проговорила девушка и с благодарностью посмотрела на лекаршу.

— Тесса, — нетерпеливо бросил Герман.

— Ваше Высочество, вы уже должны спать! Чем больше вы отдыхаете, тем быстрее затягиваются ваши раны!

Марианна впервые услышала полный голос этой женщины, и требовательные ноты показались ей очень забавными.

— Тесса, не заставляйте меня повторять дважды!

Лекарша разозлено помотала головой, но всё же переступила порог. Звук её шагов словно нарочно висел в воздухе всё то время, пока девушка проходила в покои.

В комнате пахло лавандой, и Марианна с наслаждением втянула приятный аромат.

— Она окурила всё здесь своей травой, — ворчливо, но с какой-то неловкостью сказал Герман, когда двери за ними плотно закрылись. — Она считает, что её запах поможет мне обрести равновесие и уснуть.

— Это правда?

— Что? — испугался он вопроса. А затем испугался того, что девушка это поняла.

— Про лаванду.

— Не знаю, пока не помогло, — улыбнулся он и, подволакивая ногу, прошёл внутрь.

Марианна рассматривала любимую комнату: книжные полки, набитые до отказа, стол из черного дерева, уже облупившийся, но отреставрированный, темно-бордовый полог над широкой кроватью, усеянной подушками. Здесь было гораздо теплее, чем у неё, и девушка заметила, что балконные двери уже поставили и теперь плотно закрыли. В камине трепетал огонь, и его острые язычки заставляли тени плясать.

— Присядешь? — глухо сказал король.

— Да…

Она прошла чуть дальше и напряженно опустилась на диван.

— Почему ты не захотел поговорить со мной сразу, как только я пришла в себя?

— Я не мог.

— Почему? Насколько я знаю, ты был уже на ногах, — она старалась говорить как можно мягче.

— Я не знал, как смотреть тебе в глаза…

— Да, мне уже говорили об этом.

— Кто?

— Какая разница…

В комнате стало тихо, и противная неловкость посмеивалась в темноте.

— Мне не выразить, как я сожалею… — наконец прервал тишину король, но Марианна продолжала смотреть в камин. — Эта сережка… А потом ещё последние слова мамы… Я будто с ума сошёл… И перебитая стража… Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за это?

— Я не обижаюсь на тебя, Герман, — печально ответила та. — Я просто не ожидала такого и… ты поселил во мне страх.

— Нет, прошу! Поверь, я никогда не причиню тебе вреда! — Он сел рядом с ней и виновато опустил голову.

— Я никогда не видела тебя таким, как в тот день…

— Похороны дались мне тяжело, а твой побег… Он уничтожил меня, Марианна! — Король впервые посмотрел ей в глаза. — Ты как будто подтвердила мои подозрения!

— Но я просто хотела побыть одна. Я не собиралась убегать.

— Тогда мне это было непонятно. Я трактовал всё не в твою пользу. Прости…

— Я понимаю. Я действительно могла навести тебя на эту мысль. Моё поведение, мои слова… — она вскинула бровь и разочаровано покачала головой.

— Мы сможем поставить точку в той истории?

— Ты предлагаешь обо всём забыть?

— Нет, мы будем помнить, но наши отношения…

Девушка замерла, и Герман сразу отметил её замешательство.

— Но та история не будет влиять на наши отношения, — перефразировал он и сделал вид, что ничего не заметил.

— Согласна. Но прежде чем мы закроем эту тему, я хочу знать, что такого сказала тебе мама, когда уходила… Она меня ненавидела?..

— Нет! Кончено, нет! Как ты могла подумать такое?!

— В свете всех событий я понимаю и её. Она чувствовала, что во мне течёт другая кровь, поэтому и не любила…

— Её последним словом было — Марианна! Тогда я подумал, что она называет имя убийцы… Ведь я постоянно спрашивал её об этом! Поэтому я никак не мог поверить в твою невиновность… Но на самом деле она хотела лишь защитить тебя! Просто не смогла произнести ничего другого…

— Ты врёшь!

— Нет! Это правда.

— Мне бы хотелось в это верить, но… мы так сильно поругались с ней прямо перед тем, как всё произошло! Никогда не прощу себя…

— Возьми, — Герман протянул ей письмо.

— Что это?

— Это то, что поможет тебе простить себя, понять, как сильно она тебя любила, и жить дальше.

— Её почерк, — взволнованно проговорила Марианна и понюхала конверт. — И трубкой пахнет… — она улыбнулась и в глазах появились слёзы.

— Мама чувствовала, что скоро уйдёт. Видимо, из-за шпионов ожидала покушение.

— Это ужасно…

— Незадолго до случившегося она вручила мне два письма. Для тебя и для меня.

— Конечно, тебе! Мне бы она их никогда не доверила!

— Она слишком хорошо тебя знала.

— Да я бы никогда… — возмутилась девушка, но быстро замолчала и кротко опустила глаза.

— Ты бы сразу прочитала и моё, и своё, — ласково пожурил он.

Марианна сломала печать и вынула один листок.

— Это всё? — Зазвенело в комнате отчаяние. — Такое тонкое…

— Моё было таким же. Когда она передавала мне письма, то сказала, что не собирается умирать, поэтому напишет много других. Но жизнь распорядилась иначе.

— Виктор, а не жизнь, — сурово поправила девушка и развернула письмо.

«Моя драгоценная, маленькая, чудесная дочка! Мне так жаль, что я не слышала твоего первого крика, я была почти без сознания, когда ты появилась на свет, и почти ничего не помню. Но я так счастлива, что годы благоденствия подарили мне столько замечательных мгновений! Твой первый зубик, твои первые шаги, первое слово! Я