И на этот раз он угадал, судя по тому, сколько стражниц, вооруженных мечами, встретил на своём пути. Даже Дарана, которая долгие месяцы сражалась с ним плечо к плечу, обнажила в его сторону оружие. Их было значительно больше, у него на руках был ребёнок, а за плечом лишь один воин. И как бы хороши они ни были в бою, им было не выстоять перед толпой женщин.

Но помощь неожиданно пришла оттуда, откуда не ждали.

— Вы с ума сошли! — выскочила вперёд Рамилия, шмыгая носом и вытирая слезы со щек. — Спрячьте оружие немедленно! Здесь же принц! Одно неверное движение — и вы его убьете. Дарана, прикажи им! Немедленно!

Стражница нерешительно опустила меч, но отходить не собиралась от дверей покоев. Никандр же, поняв как надо, выставил ребёнка перед собой и пошёл вперёд, несмотря на препятствие.

— У меня ребёнок. С дороги. Иначе покалечите его.

— Держите его крепко! — возмутилась одна из женщин в толпе испуганно, а другие начали расступаться, будто действительно испугались младенца.

В который раз поражаясь суеверности здешних обитателей, Никандр вновь прижал к себе сына, распахнул дверь и вошёл внутрь покоев. Кататься на вытянутых руках малышу не понравилось, и он снова заскулил, готовясь, кажется, разразиться очередным криком.

Начиная покачивать ребёнка, Никандр прошёл в спальню и оторвал взгляд от морщащегося лица сына, чтобы увидеть жену.

В комнате на полу валялись грязные простыни, подушки, перевернутый графин, вокруг были расставлены тазы с водой, какие-то снадобья, на кресле стояла лекарская сумка Олин, но ни самой девушки, ни служанок, ни даже пантер, которые не отходили от Госпожи ни на шаг, не было. Ламия в одиночестве сидела на кровати с потерянным выражением лица. Простыни под ней всё ещё были грязными, со следами крови, сама она была непривычно лохматая, неидеальная, без своего шейного украшения, в сорочке, со следами слез на щеках и с мокрыми ресницами.

По виду она была не в себе и даже, кажется, не заметила бы его, если бы в момент его приближения к ней, ребёнок не застонал жалобно. Этот звук заставил её встрепенуться.

— Что ты делаешь?! — выкрикнула она, закрывая глаза руками. — Зачем ты его принёс? Унеси!

— Ламия, ты что серьёзно? — настороженно и ошарашенно переспросил король, глядя на отворачивающуюся от него жену. — Ты как все эти курицы? Даже не посмотришь на него?

— Мне нельзя! — прорычала она прямо как зверь. — Это может быть опасно! Никандр, унеси его отсюда.

— Никуда я его не понесу. Он грязный, испуганный и ещё очень слабый. Ему нужен отдых, еда и мать!

— Нельзя! — выкрикнула она снова. — Как ты не понимаешь! Мы пытаемся ему жизнь спасти! Унеси его! Унеси!

Она выглядела ничуть не лучше своей управляющей. Такая же неадекватная, потерявшая связь с разумом и невменяемая.

— Ламия, посмотри на него, — настаивал Никандр, подходя к ней и протягивая ребёнка. Она замотала головой, продолжая жмуриться и отворачиваясь.

— Убери его от меня. Убери, — уже не так громко, но с мольбой в голосе попросила она. И хоть она пыталась отклониться, но Никандр чувствовал, что она хочет посмотреть хотя бы мельком на сына, что ей интересно, что она отворачивается от него не из-за ненависти или неприятия. Она борется с собой, чтобы не подчиниться мужу и своим желаниям.

— Ламия, возьми его. Ну же, — продолжал он упрямиться, пытаясь вложить сверток ей в руки. — Посмотри какой он хорошенький, — настаивал он, хотя сын уже не был таким милым, как когда он спускался в подземелья и тот спал. Ребёнку не понравилось, что родители толкают его из стороны в сторону и он снова заплакал.

Ламия закрыла уши руками.

— Убери его! — закричала она и по щеке её покатилась слеза.

Никандр, склоняющийся до этого к кровати, разогнулся, вновь прижал сына к себе, покачал его, наблюдая за реакцией жены. А затем положил всё ещё ревущего ребёнка на кровать рядом с матерью, вытолкал мнущуюся у порога Рамилию из спальни в гостиную, вышел сам и запер дверь снаружи.

Судя по звукам, стоило двери захлопнуться за ним, как Ламия в спешке соскочила с кровати.

— Никандр? — заорала она, перекрикивая сына. — Что ты делаешь? — она подошла к двери и толкнула её раз, другой. — Ты закрыл меня? Как это понимать?

— Ламия, ребёнок плачет. Успокой его, — всё ещё в нерешительности от собственных действий посоветовал Никандр, оборачиваясь назад и обводя взглядом вооруженных женщин и Фавия, положившего ладонь на рукоять меча.

Он понимал, что сейчас сильно рискует. Один приказ Ламии и его с другом казнят на месте.

— Выпусти меня! — королева ещё яростнее заколотила в дверь. — Выпусти! Рамилия! Кто там есть? Выпустите меня!

Женщины смотрели на него также настороженно, как и он на них, многие стражницы, как и Фавий, положили руки на оружие. Они тоже понимали, что после подобного самоуправства, он не жилец. И несмотря на то, как бы они к нему не относились, как бы не надеялись, что он спасет маленького принца, а ждали приказа Ламии.

— Никандр, выпусти меня! Он так орет! Умоляю! Рамилия!

Управляющая, смотрящая на короля как на сумасшедшего, нерешительно выступила вперёд, но Никандр одним шагом преградил ей путь.

— Пожалуйста. Так ведь нельзя. Какой бы она не была, она ведь его мать. Она не может просто так отказаться от сына. Прошу, Рамилия… Дарана, — перевел он взгляд с одной женщины на другую.

— Вы что-то путаете, Ваше Величество, — всё ещё дребезжащим после истерики голосом, заметила Рамилия. — Вы здесь никто.

— Я её муж и я отец ребёнка, — возразил Никандр. — Ей так будет лучше. Я делаю это, чтобы помочь и ей, и ему. Как он будет жить, зная, что от него отказалась мать? Также, как Ламия? Всю жизнь будет считать себя ненужным и брошенным? То, что Махлат от неё отказалась, помогло ей?

— Королева Махлат была больна, — сквозь зубы проговорила Рамилия. — Госпожа же так поступает из благих побуждений, она жизнь ребёнку спасти пытается.

— Это не выход, — был не согласен с ней Никандр. — Мы найдём другое решение — поймаем убийцу или победим это ваше проклятье — но такое решение, где сыну и матери не придётся разлучаться.

— Мы потеряли уже трех принцев. Вы не представляете, что такое хоронить детей! — снова начала плакать Рамилия.

Ламия за дверью, до этого продолжающая орать наравне с младенцем, притихла и прислушалась.

— Я похоронил семерых племянников! — возмутился Никандр. — Я их всех на руках качал, когда они были маленькими, играл с ними, дарил подарки. Они мне были как собственные дети…

— Это не одно и то же! — перебила его Рамилия. — Вы не виноваты в их смерти.

— Она тоже не виновата! — возразил Никандр. — Да, люди умирают. Дети умирают. Что же теперь из-за этого закрываться в замках и хоронить себя заживо? Мой ребёнок не будет расти без матери или без отца! Ламия, возьми его на руки! — он обернулся к двери, не в силах больше выносить надрывающегося крика сына. — Успокой его! От того, что он родился мальчиком, он не перестал быть твоим ребёнком! Он не только мой! Я один за него ответственность нести не буду!