— Никандр, открой дверь, — уже спокойнее проговорила Ламия в щель. — Давай поговорим.

— Я не буду с тобой говорить, пока он кричит.

Ламия ударила по двери и звук удара прозвучал особенно громко и страшно в повисшей тишине.

— Хочешь я тебе расскажу, что ты сейчас делаешь?

— Не надо. Я и так знаю, — ответил король, оборачиваясь к вооруженным женщинам и снова обводя их настороженным взглядом.

— Значит ты понимаешь последствия?

— Ламия, он только родился, он слаб, а орет уже очень долго. Если ты не возьмешь его на руки, он задохнется от собственных рыданий.

Королева ударила по двери ещё несколько раз, а Никандр затаив дыхание ждал, когда она отдаст приказ. Надеялся, что не сделает этого, но понимал, что Ламия слишком упрямая и гордая, чтобы стерпеть такое унижение и ничего не сделать.

— Ты за это ответишь, — прошептала она в щель между створками дверей и у Никандра по коже мурашки пошли от её угрозы.

Однако его казнь, видимо, откладывалась, потому что он услышал её удаляющиеся шаги, а затем крик ребёнка переместился. Никандр прильнул ухом к двери, прислушиваясь к каждому шороху, женщины в комнате тоже придвинулись к нему, и все обратились в слух.

Ребёнок плакал ещё некоторое время, но уже прерывисто, будто жаловался на то, что его так долго не брали на руки.

— Покачай его, — попробовал подбодрить жену Никандр и заслужил возмущённый взгляд от Рамилии.

Медленно плач перешёл в скулёж, потом в редкие постанывания. В это же время, прислушивающийся изо всех сил, Никандр услышал плеск воды и понял, что Ламия омывает сына, и не сдержал поощрительной улыбки. Даже Рамилия, рядом с ним жмущаяся к двери, облегченно выдохнула.

Вскоре сын совсем притих, а вот шаги Ламии не прекратились. Все замершие в гостиной вздрогнули, когда услышали скрип и треск.

— Что она делает? — забеспокоился тут же Никандр, обращаясь к Рамилии. Та тоже хмурилась, но не долго, и вскоре морщина между её бровей разгладилась.

— Колыбель двигает, — ответила она. — Видимо, к кровати.

— Она же тяжёлая, — тут же заметил Никандр с сомнением взявшись за ручку двери. — Зачем она это делает?

— Видимо, сама на кровать лечь хочет, но и ребёнка из вида потерять боится. Ей ведь тоже нужен отдых.

— Почему она не может лечь с ним рядом? — поинтересовался Никандр, когда скрип в комнате стих. Рамилия посмотрела на него настороженно и укоряюще покачала головой, словно говорила: «Ты так много ещё не знаешь» — и от этого Никандр почувствовал раздражение и смущение одновременно.

— Госпожа никогда не ляжет с ребёнком в одну кровать, — сказала она, а Никандр не стал уточнять что это может значить.

Ламия молчала, она не говорила с сыном, не напевала ему, как на памяти Никандра делали мать и невестка. За дверью некоторое время слышались её осторожные шаги, скрип пружин матраса, шорох простыней, но вскоре все стихло: перестал стонать ребёнок и Ламия будто замерла.

Никандр нахмурился, начиная снова переживать и испытывая потребность заглянуть в спальню, чтобы проверить все ли там в порядке.

— Уснули, — поняла Рамилия, вздохнув облегченно.

Король согласно кивнул, обернулся к стражницам и под их взглядами сполз по двери на пол.

— Ну все. Можете расходиться. Приходите утром со мной расправляться, — посоветовал он невесело.

Дарана одарила его хмурым взглядом, а затем попросила своих людей выйти из покоев. В гостиной остались только Никандр, подпирающий дверь спиной, Рамилия, опустившаяся на диван, Фавий, замерший статуей около короля, Дарана, Олин, которую в толпе Никандр не сразу заметил, и служанки королевы.

Вскоре Олин задремала, Фавия, кажется, тоже клонило в сон после длинной дороги, Дарана несколько раз выходила из комнаты и возвращалась, Рамилия тоже куда-то бегала и привела с собой несколько женщин, которые, поклонившись королю, заняли места в дальнем углу гостиной.

Никандр же всё это время раздумывал о том, куда вновь попал и что ему теперь делать с сыном, который, кажется, был нужен только ему.

Несмотря на все своё неверие в проклятье, как и сказала Рамилия, он и сам не хотел рисковать жизнью сына. Даже в мелочах боялся ошибиться. Он не знал кому можно доверять в замке Ламии, а кому нет, и поручить жене отбор избранной прислуги для заботы о сыне тоже не мог, учитывая то, что убийца в замке живёт уже, скорее всего, не один год и до сих пор ещё не вычислен. На всех в гостиной Никандр смотрел с опаской.

Мужчина так и не смог толком ничего придумать, когда вскоре после того, как звуки в спальне стихли, вновь послышалось хныканье ребёнка. Все в комнате тут же подскочили со своих мест, а в спальне послышался шелест простыней — Ламия тоже проснулась.

— Пустите нас, — попросила Рамилия, подходя к Никандру, до сих пор подпирающему дверь спиной и стерегущему свою семью. — Ребёнок есть, наверно, хочет, да и обмыть его надо хорошо, обработать пуповину. Вряд ли Госпожа сделала все как надо…

— Все как надо она сделала, — проворчал Никандр. — Она же Ведьма, должна ведать, как мыть детей и обрабатывать раны.

— Вы шутите? — переспросила Рамилия, не поняв его слов.

— Нет, я серьёзно. Сядьте.

Женщины за спиной управляющей подчинились, а вот сама она осталась стоять на том же месте и продолжила прожигать Никандра взглядом.

Ребёнок продолжал жалостливо постанывать некоторое время, а затем о причине его пробуждения догадалась и Ламия.

— Рамилия! — закричала она, судя по всему, прямо с кровати. Голос её звучал устало, будто она говорила из последних сил.

— Я здесь, — откликнулась женщина. — Меня король не пускает внутрь.

— Выбери любую кормилицу и пусть заходит. Он голоден, — кто именно голоден пояснять не надо было. Зато слова королевы заставили Никандра вновь подскочить на ноги перед запертой дверью.

— Нет, — покачал он головой, глядя на вновь поднявшихся незнакомых женщин. — Туда никто не войдёт.

— Вы что не слышали? — удивилась Рамилия. — Ребёнок голоден.

— И что? У него там мать есть. Она его покормит.

— Госпожа не кормит грудью. Никого из детей не кормила.

— Значит, начнет, — оставался непреклонным Никандр.

Их разговор, видимо, доносился до Ламии или она слышала, что перед её дверью управляющая спорит с королем, потому что тут же надрывно закричала:

— Никандр, это переходит все границы! Пусти кормилицу!

— Нет! — ответил король. — Корми сама! В комнату никто не войдёт ради безопасности малыша!

— Ради его безопасности надо вывезти его отсюда!

— Может быть. Но не сейчас. Он ещё очень слаб. Окрепнет, потом решим. Корми его.