— Я не буду никого кормить.

— Тогда он умрёт от голода.

Ламия замолчала, хотя Никандр прямо кожей ощущал её непросто недовольство, а гнев, и из-за этого не понимал, почему она до сих пор не кричит «Убейте его и приведите кормилицу!» или «За решётку его и приведите кормилицу!» По какой-то необъяснимой причине он всё ещё равно оставался под дверью и к нему даже никто не подходил.

Он не слышал, что Ламия говорила, но, судя по интонациям, ругалась, возясь с плачущим ребёнком. И она явно паниковала, когда с кровати вновь закричала:

— Я не умею! Впусти хотя бы Рамилию! Он весь красный! Умоляю! Я не знаю, что с ним делать!

Никандр непонимающе перевел взгляд на дверь и посмотрел на Рамилию, покачав головой. Для него было загадкой: как женщина, у которой было уже трое детей, до сих пор не знала, как обращаться с младенцами. На её мольбу он не ответил, даже несмотря на то, что тоже нервничал из-за крика сына.

Однако Ламия не зря славилась умом и сообразительностью, потому что вскоре ребёнок затих и от кровати послышалась только возня, будто она действительно поднесла его к груди. Рамилия облегченно вздохнула и даже прикрыла лицо руками, словно пыталась скрыть улыбку. Никандр тоже выдохнул, однако тут же снова напрягся, когда услышал стон и всхлип — на этот раз женщины, а не ребёнка.

— Ламия, что такое? — поинтересовался он тут же.

— Все вон! — заорала она вместо ответа. — Пошли прочь!

В комнате впервые за несколько часов началось оживление: стражницы, служанки, кормилицы или няньки, которых привела Рамилия, все бросились к выходу. Даже Фавия Никандр отправил в коридор и вскоре в гостиной остались только они с Рамилией, прислушиваясь к плачу Госпожи.

— Умер, — прошептала Рамиля в ужасе и заставила Никандра вздрогнуть — ему такая мысль и в голову не пришла.

Он вновь положил ладонь на ручку двери, даже повернул замок, когда услышал её крик:

— Не заходи! Я сказала: пошёл вон!

— В чём дело?

— Не заходи!

Никандр послушно замер, и в повисшей тишине с облегчением услышал возмущенное поскуливание ребёнка.

— Слава Богам! — прошептала рядом Рамилия, опираясь о стену рядом с дверью.

— Тшш, — тем временем спокойнее обратилась Ламия к сыну. — Я больше не буду кричать. Ешь и спи давай… Ты мой маленький…

Рамилия снова прикрыла рот рукой, а по её щекам побежали слезы.

— Пойду прикажу приготовить Госпоже еды, — поспешно проговорила она и вышла из гостиной, оставив Никандра одного прислушиваться к неумелому воркованию Ламии над ребёнком.

Королева тоже плакала, то и дело он слышал её всхлипы, а также иногда различал в шепоте обращения к сыну:

— Мой сыночек… Я тебя люблю… Очень люблю… Ты же моя кровиночка… Ничего не бойся, я буду тебя защищать… И от проклятья, и от папы, и от себя… Ты будешь жить, мой хороший.

Ламия и ребёнок за дверями снова притихли, и Никандр продолжил сидеть на полу под дверями, размышляя над своими дальнейшими действиями. Почему-то ему показалось, что раз Ламия не приказала казнить его сразу не только за самоуправство в её замке, но и за вторжение на территорию Салии, то не сделает этого и дальше. Поэтому он начал планировать, как будет защищать сына и защищаться сам.

Одно он точно для себя решил — верить в замке никому нельзя, а значит охранять сына будут только верные ему люди Шерана, которые сейчас дожидаются его приказов в деревне у подножья горы. Однако призывать их прежде, чем он поговорит с Ламией, опасно — и без того немало уже натворил, чтобы продолжать рисковать не только своей жизнью, но и, как правильно сказала жена, судьбой Шерана, а теперь ещё и, судя по всему, сыном, потому что без его вмешательства, неизвестно что натворит его мудрая во многих вещах, но совершенно невежественная в вопросах воспитания, мать.

— Еда для Госпожи готова, — в комнату вошла Рамилия с подносом и привлекла его внимание. — Покормить-то её можно?

— Она спит, — сказал Никандр и кивнул на стол. — Поставь.

— Вы же не будете её морить голодом? Ей нужно хорошо питаться, чтобы кормить малыша, — напомнила Рамилия, глядя на хмурого мужчину настороженно. Кажется, она снова не знала, что от него ждать в следующую минуту и поглядывала как на непредсказуемого дикого зверя.

Никандр ничего не ответил, пристально глядя на поднос и обилие блюд на нём. Долго смотрел, а затем поднялся и взял ложку.

— Это Госпоже, — напомнила Рамилия. — Если хотите, я вам тоже еды… — она замолчала на полуслове, наблюдая за тем, как король без разбора берет из каждого блюда по ложке и отправляет в рот.

— Никандр, давай лучше я, — подал голос Фавий, который зашёл в комнату следом за Рамилией и первым догадался, что делает король.

— Как это понимать? — возмутилась управляющая. — Вы думаете, мы отравим королеву?.. У нас есть собственные дегустаторы. Каждое блюдо Госпожи и без того проверяется. Я несла поднос лично, к нему больше никто не притрагивался!

— Не Ламию, а ребёнка, — возразил Никандр, отбрасывая грязную ложку на стол. — Знаю я, что вы тут подаете: то зелье для обработки ран, то стекло, а то и тухлятину.

Рамилия возмущенно вздохнула, видимо, собираясь разразиться гневной тирадой, но потом лишь обиженно отвернулась и села в кресло.

— Подождём полчаса. Посмотрим, станет ли мне плохо.

Все тридцать минут, пока Никандр снова сидел у двери и продолжал раздумывать, Рамилия то и дело кидала на него задумчивые взгляды. Когда же король начал подниматься на ноги, она первая подскочила и схватила поднос.

— Я отнесу это Госпоже.

— Нет, я, — упрямо ответил король и попытался вырвать у неё поднос, но женщина поддалась не с первого раза, а всё же передавая его ему пробормотала нечто очень тихо и практически неразборчиво.

— Ничего там не пейте и не ешьте. Не поворачивайтесь к ней спиной, не подходите на расстояние вытянутой руки, — она отпустила поднос и отступила на шаг, а Никандр нахмурился, вглядываясь в её лицо и пытаясь понять правильно ли расслышал и понял смысл слов или ему почудилось — слишком неразборчиво она проговорила свою скороговорку.

А сейчас выглядела снова невозмутимо, смотрела недоверчиво, словно и не было этого странного предупреждения. Никандру даже показалось, что ему почудилось. Да и предупреждение ли это было? Чего ему бояться в спальне? Ламию? Так измученная родами женщина вряд ли опасна, тем более без вооруженной толпы стражниц за плечами. Или это был вновь намек на проклятье?

Никандр качнул головой, прогоняя дурные мысли, перехватил удобнее поднос и кивнул Фавию на дверь.

— Открой. После того как я зайду, дверь закрой и никого не пускай.

Воин согласно кивнул и распахнул створки перед королем.