Из столицы тоже можно взять груз попутный и расходы окупить. Вот хоть сахар, например. Вечно его не хватает, а в столице он дешевле на много. Но вот туда стоит отвезти макароны. Как вы на это смотрите?

— Шталь Тельм, скажите, а почему вы решили, что там за них дадут хорошую цену?

— Ох, Калина фон Крейг, простите… Главное-то я и не сказал! Связи у меня при дворе цезуса как раз через брата моего двоюродного, Пифуса фон Тельма. А служит он при дворе главным кухмистером. Конечно, сам-то он давно уже не готовит, только следит за всем и новые блюда опробует и с поставщиками рассчитывается. Хлопотная должность, я вам скажу. Но и подать на стол цезусу новое блюдо он может. А как только оно у цезуса на столе появится — так и груз такой золотым станет. Конечно, вам решать, стоит ли в столицу везти ваш груз, да не испортится ли он по дороге. Но я бы лично рискнул. Я не тороплю вас, подумайте, посчитайте. Дело рисковое, конечно, но, думаю — прибыльное.

Ланс фон Тельм прожил в замке Тронг четыре дня. Спокойный, уравновешенный мужчина, с хорошим чувством юмора. По вечерам играл с Ригером в шанги, развлекал историями из своих приключений в молодости, был вежлив с прислугой. Любезно относился к свекрови да и она была вежлива. Но все равно я замечала некоторую настороженность в ее взглядах на гостя.

Я внимательно присматривалась к гостю и не находила в нем ничего подозрительного…

Все эти дни мы обсуждали маршрут, прикидывали расстояние по карте, которую он привез с собой, высчитывали расходы. Рассматривали несколько сценариев — если погода будет хорошая, если плохая и придется сидеть где-то на постоялом дворе, если будет нападение на караван, если — нет, стоит ли объединятся с другими караванами и прочие варианты. Все было прекрасно кроме одного. Я не могла забыть первую реакцию шталь Тагины на нашего гостя.

Наконец, не придумав ничего умного, но понимая, что мои предположения о скрытых долгах — глупость, я решила просто поговорить с ней.

В ее комнату я отправилась перед обедом.

— Шталь Тагина, вы не могли бы поговорить со мной?

— Конечно, дорогая, входи.

— Шталь Тагина, Ригер говорил вам, что мы собираемся взять нашего гостя в партнеры по торговле?

— Я не слишком в этом разбираюсь, шталь Калина, но да, он говорил, что стоит попробовать и для нас это не такой уж риск.

— Меня смущает в нашем госте только одно — ваша реакция на него. Если вы знаете о нем что-то нехорошее, то лучше уж нам узнать сейчас, и не рисковать деньгами.

Свекровь опять покраснела. Да что же это такое-то?! Что за страшная тайна связывает ее с гостем?!

— Шталь Калина, ты должна пообещать мне никогда-никогда никому это не рассказывать…

— Клянусь!

За эти дни я себя так накрутила, что была уже готова выслушать жуткую историю, но мне стоило очень большого труда сохранить серьезность. Все же разница в менталитете сказывалась — такую историю я себе просто не смогла вообразить!

Пятнадцать лет назад, еще когда был жив отец Ригера, летом, в жару, Тагина и Ранда ходили за ягодами. В лесу разошлись и потеряли друг друга. Так-то ничего страшного, лес не велик, тропинок много, ну вышла бы шталь Тагина не к замку, а к окрестным деревушкам. Но жара ее так измучила, что она решила освежится в озере. Проплыла совсем немного, и то ли ключ со дна бил, то ли подводное течение — попала в ледяную струю. Там у нее и свело ногу… Она уже захлебывалась, когда ее подхватили сильные руки и потащили к берегу…

— То есть, он вас спас?

— Да, она спас мою жизнь, Калина.

— Я все равно не понимаю, что вас так смущает.

— Шталь Калина, я же говорила, что это было летом, в самую жару!

— И что?

— Ну, я… я была обнажена…

— Он изнасиловал вас?!

— Цез с тобой, детка! Он порядочный человек! Как только мы достигли берега — он сразу же отвернулся!

— Так в чем дело-то?

— Ну, он же все равно видел меня обнаженной! Я боюсь, что он меня узнает…

Господи ты боже мой, ужас-то какой! Я, с большим трудом сохранив серьезное лицо, сказала:

— Шталь Тагина, наш гость — истинный высокородный. Думаю, эта тайна навсегда похоронена в его душе. Даже если узнает вас — ни словом никому не намекнет на неловкую ситуацию.

— Ты думаешь?!

— Да, я думаю, он никогда не выдаст вашей тайны.

Когда я вышла из ее комнаты, мне было весело и легко. Не знаю, узнал ли наш гость Тагину, но то, что он порядочный человек — только плюс для него в моих глазах.

Этим вечером все разошлись рано. Тагина сослалась на головную боль, гость сказал, что хотел бы лечь спать пораньше, так как вчера долго не мог уснуть из-за пурги и мы с Ригером остались вдвоем. Почему-то совершено не шла шанги, мы оба отвлекались и делали ошибки, партию так и не доиграли…

За окном завывал ветер и в зале становилось прохладно…

— Калина, я хотел бы, что бы ты посмотрела один расчет. Где-то я ошибаюсь, зайдем ко мне?

Ригер потушил свечи в зале, взял подсвечник, подал мне руку и повел рядом. Не знаю, что на меня нашло, но я испытывала странное волнение. Рука была теплой и надежной, такой надежной, что ее не хотелось отпускать.

В его комнате я встала к столу и глядя в листок с расчетами понимала, что ничего не соображаю…

— Вот, смотри, при таком количестве повозок…

Ригер стоял у меня за спиной, обхватив левой рукой меня за талию, а правой что-то показывая мне на листке, который я держала. И мне было до такой степени наплевать, что именно там написано, что я бросила его на стол, и, чуть повернувшись и подняв лицо, чтобы посмотреть в глаза мужу, сказала:

— Ригер…

Больше ничего произнести я не успела…

И это совсем не походило на первый нежный поцелуй. Больше всего это напоминало взрыв вулкана или вспышку сверхновой… Меня просто подхватило волной его безумной страсти, его поцелуи жгли, а не ласкали, я помню, как рванула рубаху у него на груди, пытаясь быстрее добраться до тела, до гладкой кожи груди, до этих литых плеч, впитать в себя его запах, вжаться в него и растворится…

Этот мужчина был моим мужем, он был самой надежной опорой в мире, и он вызвал у меня какое-то бешеное желание.

Ригер запустил руку в мои волосы, нетерпеливо выдергивая шпильки и, лаская и покусывая горло спускался ниже…

Он был страстен и нежен одновременно, он остановился на пике удовольствия сразу после моего вскрика от боли и, прижав меня к себе сказал:

— Все, Калина, все, малышка… Больше больно не будет…

— А ты…?

— Я потерплю, это не так и важно…

И, гася в себе страсть, раздражение на его правильность, испытывая благодарность, понимая, что он прав и лучше потерпеть несколько дней, я думала о том, что он — мое счастье. Меня переполняли нежность и усталость… Я уснула, уткнувшись в его плечо и понимая — свое место в это мире я нашла.