И, позволив голосу набрать необходимую мощь, а сердцу – чувствовать, она вложила в слова всю свою веру.

– Так приди и покажи нам мощь твою, Ты, к кому тянутся наши души и на кого мы так похожи в иные моменты, Ты, глядя в кого, как в зеркало, мы ощутим нашу силу, – властно договорила Тисса.

И тотчас книга рассыпалась в ее руках белым пеплом.

Воздух в пентаграмме зарябил, как над горячим костром. Люди в зале затаили дыхание над бокалами с цветными коктейлями и соломинками, кто-то захлопал. Тисса сощурилась на клубок золотого свечения, проступающий в центре рисунка.

Неужели у нее… получилось?

В центре звезды появились очертания огромного, великолепного существа: ростом выше человека, укутанный золотыми крыльями, с длинными пальцами рук и ног, с острыми когтями, с кожей, будто вылитой из металла, с лицом древнетилирийской статуи, похожим на маску, с пылающими глазами без ресниц и бровей… Как будто набирая плоти, существо шумно задышало, зашевелилось, оглядывая зал. Узкие линии пентаграммы не позволяли ему расправить крылья.

Люди зааплодировали, засвистели, повскакивали из-за столов, скандируя что-то ликующее… Рисовальщики пентаграммы бахнулись на колени, а спаситель сделал жадный шаг вбок, чтобы лучше рассмотреть происходящее.

Существо увидело Тиссу.

Оно устремило к ней полыхающий взгляд – и, хотя мимика как таковая у него отсутствовала, Тиссе показалось, что оно… хочет обратно.

Откуда бы ни взялось.

Ком встал в горле Винтервилль. Она сделала шаг вперед и мыском туфли стерла защитную линию пентаграммы. Ты свободен. Прости.

Это увидел спаситель.

– Ты что делаешь, гадина! – заорал он, бросаясь на Тиссу с ножом. Но не успел – золотая сущность, вырвавшись из пентаграммы, в свою очередь кинулась на него, длинным и острым когтем вспоров человеку грудину от пупка до подбородка.

Тисса завизжала, когда ее залило багряной чужой кровью.

Вызванный монстр уже бился с остальными людьми в балахонах – они бросились на него до того, как поняли – это плохая идея. Их было семеро, монстр – один, но даже всей толпой они не могли сдержать его…

Зрители начали орать и разбегаться, пока на сцене золотое чудовище разрушало преграды монахов и уничтожало их самих.

И вдруг Тис заметила, как на полу рядом с ней вспыхнул серебряный свет – метка Чондра. Кто-то пришел по оставленной ею нити.

Тотчас из боковой двери сцены выскочил Фрэнсис – взмыленный, с бешеными глазами. Никаких гвардейцев с ним не было: вернувшийся из загорода раньше, нашедший письмо парень бросился за сестрой один, подразумевая не то, что она попала в беду, а то, что он всыплет ей по первое число за инициативу как таковую…

Но беда тоже была тут как тут.

Фрэнс увидел окровавленную близняшку, чудовище, гору трупов…

– Беги за стражей! Уходи! – заорала Тис, толкая его обратно, пока монстр не заметил.

Но Фрэнсис лишь толкнул ее в ответ, куда сильнее: спихнул Тиссу со сцены – в толпу паникующих людей, которые никак не могли понять, где выход – стандартное горе в давке, – и тотчас накрыл непробиваемым защитным куполом монстра, оставшихся монахов и себя.

Упрямец…

Так учили на боевой кафедре: первым делом отсеки от сражения всех, у кого есть хоть малейший шанс не принять в нем участие.

Пока Тисса задыхалась от внезапно накатившего приступа паники и ненависти – к себе и монстру, ЕЕ монстру, д’гарр его раздери! – Фрэнсис присоединился к монахам в сражении. Но это было бессмысленно. У золотой твари реакция была куда лучше, чем у человека, – любое заклинание она легко блокировала на подлете, едва его замечала. А замечала она все, перемещаясь с дикой, невозможной скоростью.

Очень быстро монстр убил всех людей в рясах… Остались лишь он и Фрэнсис.

Тварь замерла, резко втянула воздух ноздрями, в упор глядя на Винтервилля, и медленно, хрипя, пошла к нему. Винтервилль швырнул в нее Плеяду Лезвий, тварь отмахнулась, неумолимо приближаясь. Фрэнсис подряд попробовал Шок Сонмы, Ваардонскую Мясорубку, Ядовитое Облако Ишры…

Без вариантов. Маг-браслеты почти истощились, оставался где-то один хороший удар – и шаг до монстра. Тогда Фрэнсис решился на штуку, которой их научили не так давно.

«Защитник Уходит В Туман».

Если ты в бою под собственной сферой и ты знаешь, что выхода нет, – ты можешь последним ударом сжать ее. Применить компрессионное плетение, эдакий взрыв наоборот, который мгновенно уплотнит твою сферу до состояния шарика… И всех, кто в ней, тоже.

Врагов. И тебя.

Фрэнсис глянул на окровавленные ошметки людей, скосил глаза на обомлевшую Тиссу, праховых зрителей, монстра и, сглотнув, сщелкнул формулу.

Надо же. Это случится так буднично?..

Прощай, Тис.

В тот же момент, когда защитная сфера с хлопком потянулась вовнутрь, тварь бросилась на близнеца с диким визгом… Впрочем, Тисса завизжала еще громче.

Но уже мгновение спустя стало ясно – что-то пошло не так.

Опять.

На сей раз – хвала небу.

После оглушительного взрыва оказалось, что Фрэнсис жив. И лежит на сцене как ни в чем не бывало, даже без ран. Тварь исчезла. Тисса подбежала к брату. Помогла ему подняться. Воспользовавшись сумятицей и всеобщей паникой, они сбежали – успели еще до того, как в клуб примчались жандармы, лекари и прочие.

Близнецы хотели оставить произошедшее в тайне, но на следующий день Фрэнсису поплохело. Несколько дней у него был жар, его знобило, он кричал во сне, а потом…

* * *

– А потом, – вздохнула Тисса, – его глаза по ночам стало заливать до пепла знакомое золото. Брата трясло, било на кровати, гнуло дугой. Дворцовый лекарь сказал: одержимость. Мы написали отцу – пришлось сообщить подробности. Папа мгновенно направил письмо в столичный епископат: что это за клуб у вас такой?! Те рассказали ему про страшных еретиков, с которыми сейчас все активно борются, вон весной одного рыжего ублюдка поймали и сослали, этих тоже поймаем. Ноа поручил им расследовать дело, не уточняя, что замешаны именно мы. Касательно нас: отец пришел к выводу, что виновата я…

Тисса тяжело вздохнула, тряпкой вместо платка машинально вытерев лоб.

Найт не выдержала, сузила глаза, вынырнула из-за пыльной полки:

– А ты иначе считаешь? Серьезно? – ядовито поинтересовалась Ладислава.

Тисса смешалась:

– Нет, в смысле, глобально я не отрицаю своей вины, Лади! Но отец ее конкретизировал. Он считает, я виновата именно в том, что ритуал вызова привлек демона, а не ангела. Это моя ярость, моя ненависть притянула чудовище вместо дивного существа… Греховную, страшную Пустошную сущность, как мы ее назвали, убившую стольких людей в том клубе и начавшую теперь убивать здесь.