Помню, он уехал на бои в Лос-Анджелес. Мы даже повздорили накануне- ситуация уже позволяла оставлять Марианну с няней и тетей, а он не разрешал. Сказал мне сидеть дома с детьми. «Нечего тебе там делать. Это грязное, порочное место. Хватит с тебя боев. Хочешь боев- устраивай их мне в постели, а туда не суйся»… А мне стало так обидно, а еще накатила жуткая ревность… И не зря… Я ведь знаю этот мир не понаслышке. Помню всех этих моделей, эскортниц, просто красивых голодных женщин, манимых на тестостерон, как мотыльки на огонь… Как можно устоять в таком соблазне, особенно после рутины молодых родителей с изматывающим бытом…

Я все смотрела прямой эфир официального открытия – видела, как начинается главное шоу года, как выходят по очереди на трибуну до бойцов с представлениями регалий партнеры-организаторы, а среди них и мой Алмаз… Дико сексуальный, брутальный, нереальный… Уверенной походкой, что и не скажешь, что были какие-то проблемы с ногами, со своим био-протезом, который он никогда не прятал, не изменяя своим черным футболкам. Он вышел- и зал взревел… Словно это его бой, а не каких-то сосунков, скачущих сейчас в тревожном ожидании схватки по рингу… И я ловила даже через экран телевизора голодные взгляды женщин, прикативших в Лос-Анджелес в поисках порока и наслаждений… В поисках Мужчины… И самым желанным мужчиной там сейчас был мой Алмаз…

Давясь от злости, распахиваю свой домашний халат, оголяю грудь, просовываю руку в трусики и фоткаю себя в таком виде. Отправляю ему с подписью «Смотрю на тебя. Вся промокла». Он читает сообщение. Не сразу, но читает. Оставляет его без ответа. А я возбужденная и раздосадованная, с кучей нехороших картинок перед глазами того, что сейчас может происходить там, в адреналиновом сумасшествии после боя, когда запах тестостерона и заработанных шальных денег сносят крышу даже самым правильным, приличным людям, проваливаюсь в тревожный сон… Чтобы проснуться от того, как кто-то гладит мое бедро. Разлепляю глаза, а надо мной нависает Он. Как… он ведь в Лос-Анджелесе…

–Смотрю, ты совсем расслабилась, да, Лала? Дочь больше так не изматывает… Силы появились поиграть? Ну, давай, поиграем…

Я успеваю только ахнуть, как он разворачивает меня, ставя раком, откидывает халат и резко входит, намотав волосы себе на руку.

– Действительно, промокла… Точно для меня?-и снова эта ревностная ярость в его словах… Смешной Алмаз… Создал вокруг меня вакуум, не иначе, а все еще пытается найти повод ревновать…

–Для тебя, Алмаз… Всегда только для тебя…– шепчу я, переходя на громкие стоны.

Насытившись друг другом, мы еле дышим. А я конкретно- еще и от того, что он лежит на мне, всем своим могучим телом. И мне от этого дико кайфово. Всегда… Я «под ним»– в буквальном смысле этого слова. И это неимоверно возбуждает.

–Там, на кухне, подарок тебе, посмотри,– шепчет, облизывая мое ухо.

Я несказанно избалована его подарками. Хотела было возразить, что не хочу нарушать этот момент, но почему-то чувствую, что ему это сейчас важно… Приподнимается, дает выбраться из-под себя…

Иду на кухню, а там ведро тутовника… В США… Откуда…

Перевожу ошалевший взгляд на него, заходящего следом за мной, а он, словно без слов считывая мой вопрос, азарно выдает:

–Плохо ты в школе училась, Камила. Видимо, все время только и делала, что обо мне думала… Вообще-то, шелковица много где растет, не только у нас… В Северной Америке тоже. Попробуй- или это только мне кажется, что ну прям наш вкус, словно сидишь на дереве и ешь с ветки… Как в детстве…

Мы пробуем сочные фиолетово-черные ягоды и постепенно превращаем наше пиршество в очередную оргию, теперь уже пожирая друг друга прямо на столе, давя рассыпавшиеся плоды своими потными телами…

Даже не помнила, как снова оказалась в постели… Утром проснулась без него… Он уехал обратно, потому что сезон соревнований только начался. Впереди еще как минимум неделя разлуки…И если бы не липкое, пропитанное соками фруктов тело, я бы грешным делом могла подумать, что все произошедшее накануне ночью мне только приснилось…

Алмаз

Я думал, что счастливее уже нельзя, но Она умудрялась с каждым днем делать меня еще счастливее. Я не представлял, что семейная жизнь такая. С ней рядом все превращалось в сказку, в чудо, в удовольствие. И было совершенно неважно, это удовольствие заключалось в том, чтобы целовать ее сочные распухшие губы после очередной нашей сумасшедшей ночи, когда мы срывали голоса от удовольствия и страсти, или засыпать на ходу после очередной нашей бессонной ночи, когда у Марианны прорезывались зубы или случалась еще какая-то детская напасть. Я просто любил Ее. Любил нашу семью. Наслаждался своими детьми, гордился ими, смотрел на них- и тонул в своей бесконечной привязанности и нежности, в безграничной благодарности к Ней, кто наполнила мою жизнь смыслом и счастьем. Навсегда запомню, как слышал биение своего сердца, когда она сказала мне «да» под грохот океана. И пускай кто-то скажет, что это чисто формальность, ведь в тот момент мы знали друг о друге столько, сколько мало кто из любящих друг друга мужчин и женщин знает, пускай в тот момент она уже четвертый месяц носила под сердцем моего второго ребенка, я чувствовал себя робким счастливым мальчишкой перед чертой чего-то волшебного и заветного, когда утянул ее игриво за собой подальше от всех с нежным шепотом на ухо «Пойдем, жена». «Жена»– как много было для меня в этом слове… Как долго я шел к тому, чтобы сделать ее своей «женой», ту, кто была обещана мне небесами, но путь к которой лежал через преисподнюю… Мы лежали, просоленные океаном, потом наших тел и ее слезами счастья на берегу, встречая рассвет, и я думал, что мое сердце вырвется от биения в ритме счастья.

–Какой свадебный подарок ты хочешь, Лала? Проси что хочешь… Хоть Луну с неба…

Поворачивается ко мне, трогает за щетинистую щеку.

–Алмаз, обещай мне, что в следующий раз, как приедем в Россию, ты встретишься с родителями,– я убираю ее руку и сажусь. Блин, ну вот зачем она опять,– просто встретишься, я не прошу большего…

–Камила…

–Не говори сейчас ничего… Просто подумай об этом… Считай это моей прихотью… Знаешь, я ведь тоже годами была обижена на мать… Мне казалось, что тогда она меня не поддержала, отстранилась, предпочла спрятаться за ширмой видимого благополучия моего поспешного замужества, даже не удосужившись узнать, что за этим всем стоит… Ее не