писатель” редакцией русской поэзии. Однажды он, устав слушать восторги Вознесенского, предложил мэтру написать для издательства внутреннюю рецензию на стихи Высоцкого. И Вознесенский враз испугался. Ему власть еще не до конца простила сотрудничество с авторами альманаха “Метрополь”. Поэтому он начал предлагать Исаеву для рецензирования Высоцкого другие кандидатуры. Кончилась эта история тем, что Исаев отправил Высоцкого к своему приятелю в другое издательство — “Современник”. Но и там началась волокита»[3307].

А самая первая попытка Высоцкого издать сборник стихов датируется началом 1970-х годов. Об этом рассказал режиссер Геннадий Полока: «…у него была такая страсть: он хотел издать сборничек и сам его проиллюстрировать. Началось это со страшной вещи. Дело в том, что в Москве на старом Арбате полно особняков. Когда было принято решение превратить Арбат в такую заповедную зону Москвы, то эти особняки стали продавать, ну, сдавать, художникам. Как мастерские. И был там дом Герцена, дом Огарева — одноэтажные прекрасные особняки, очень хорошо сохранившиеся. И Володя… Началось всё с особняка. Он только что женился на Марине, и где-то надо было жить. И он говорит: “Я начну рисовать, чтобы стать членом Худфонда”. И начал он с помощью художника Диодорова рисовать. <…> а потом он увлекался этим и забыл, ради чего это делается. В результате этот особняк мы упустили. Пришлось снова начинать квартирную эпопею»^[3308].

Следующую попытку напечататься Высоцкий предпринял в октябре 1974 года, когда Театр на Таганке находился с гастролями в Ленинграде. Он предложил в журнал «Аврора» подборку из нескольких стихотворений, среди которых была и только что написанная песня «Памяти Шукшина»: «Но я написал большие стихи по поводу Василия, которые должны были быть напечатаны в “Авроре”, но опять там по всевозможным пертурбациям… они мне предложили там оставить меньше, чем я написал, и я отказался печатать ее полностью и считаю, что её хорошо читать глазами и ее жалко петь. Жалко, она очень… понимаете, я с ним очень дружил, с Васей… Ну, я не знаю, как-то вот… я спел один раз, а потом подумал, что, наверно, больше не надо»[3309]0?; «Ну, о Шукшине. Сразу, как только Васи не стало, я написал в “Аврору”. У нас тогда были гастроли в Ленинграде. Я написал стихотворение, которое они схватили, а потом вернули мне с предложением напечатать вот в таком виде, в каком они мне предлагают. И я отказался, потому что они убрали строчки, которые я больше всего любил в этом стихотворении, а именно: “Жизнь самых лучших намечает[3310] / И дергает по одному. / Еще один ушел во тьму, / Не поздоровилось ему, / Не буйствует и не скучает”. Вот, они, значит, что он буйствовал или нет… Я им: “Мне-то виднее, как он себя вел в жизни — все-таки это мой близкий друг”. Но они решили — без этих стихов..»[3311]9

Аркадий Львов говорит, что Высоцкий предлагал в «Аврору» также «Канатоходца»: «В 1975 году текст этой песни <…> вместе с пятью другими был намечен к публикации в литературном журнале “Аврора”. Однако в последний момент публикацию стихов Высоцкого запретили» (С2Т-1-369).

Более подробно данную ситуацию обрисовал Михаил Орлов: «В 1975 году подборка его стихов — 5 или 6 — уже готовая к печати лежала в ленинградском журнале “Аврора”. Как правило, отказы печатать стихи аргументировались их известностью: дескать, не оригинальны — были напеты уже. Тексты же, предназначенные для “Авроры”, автор держал в тайне: ему необходима была первая публикация, для прецедента, чтоб пробиться.

— Понимаешь, я действительно ставлю на это, мне нужен хоть какой-то журнал, чтоб размахивать, поэтому не проси, ничего оттуда исполнять не буду, — говорил он по пути на концерт в Павловск (что под Ленинградом).

Редактор “Авроры” (тогда им был В. Торопыгин) почти пробил публикацию. Почти… “Никто не знает причину изъятия, — рассказывал мне член редколлегии, — стихи уже стояли в номере… Может, из-за ‘Песни канатоходца’”…

Было в замалчивании Высоцкого-поэта нечто иезуитское. Дескать, никакой он не поэт, а песенник»2 ю.

По словам литератора Владимира Соловьева, публикацию в «Авроре» запретил горком КПСС: «Пару раз я видел Высоцкого: один раз — в кабинете Любимова, где нас познакомил Евтушенко после спектакля по его поэме “Под кожей статуи Свободы”, другой раз — в редакции питерского журнала “Аврора”, где Высоцкому обещали подборку стихов, но горком в последнюю минуту зарубил, а в промежутке, в благодарность, Высоцкий пришел с гитарой и два часа наяривал»211.

Однако жена Соловьева — Елена Клепикова, — работавшая тогда в «Авроре» редактором отдела прозы, называет другую инстанцию: «Высоцкий выслал подборку стихов — почти все о войне. Горько патриотичны, скупо лиричны, тонально на диво — для неистового барда — умеренны, — стихи эти не только не выставляли, а как бы даже скрывали свое скандальное авторство и были актуально приурочены к какой-то годовщине с начала или с конца войны.

Комар носу не подточит. И у обкома не нашлось аргументов, хотя искали и продолжали искать. Цепенели от взрывного авторского имени. Помню эту подборку стихов Высоцкого сначала в гранках, затем в верстке, в таких больших открытых листах. С картинками в духе сурового реализма — с военной тематикой. Поздно вечером

Высоцкий с гитарой (обещалась и Марина Влади, но не прельстилась “Авророй”) прибыл в редакцию, где его поджидали, помимо авроровских сотрудников и гостей, кое-кто и без приглашения, но это было нормально. Володя Соловьев пришел не один, а с Жекой, нашим 9-тилетним сыном. И два часа — с одним перерывом — Высоцкий честно отрабатывал — пока не потерял голос — свой единственный шанс стать советским поэтом. Только тогда обком среагировал как надо: запретил. Очень неприятно, судя по реакции Высоцкого, когда тебя подбивают у самого финиша»[3312] [3313] [3314] [3315].

Журналистка Любовь Агеева, побывавшая на закрытом концерте Высоцкого в Молодежном центре Казани 1 марта 1979 года, говорила, что «фотографировать, писать об этом выступлении было нельзя — Высоцкого в ту пору внесли в запретительный список Главлита. И никому не хотелось проблем на свою голову»2^.

И лишь на таком фоне можно оценить усилия, с которыми была «пробита» статья Вениамина Смехова «Мои товарищи — артисты» в вышеупомяутом журнале «Аврора»: «…сдав в “Аврору” мои заметки о Славиной, Демидовой, Золотухине, Табакове и Высоцком, получив от смелой Людмилы Будашевской, редактора журнала, уверение в том, что все пять портретов идут в печать, я сообщил об этом Володе. В “Авроре” уже