Надо сказать, что Римские папы, равно как и Константинопольские патриархи, долго отстаивали идею, что только и исключительно помазание делает лицо монархом, а в остальной части коронация является всего лишь способом придать внешнюю торжественность переходу короны с одной главы на другую. Но в обществе возобладала иная точка зрения, согласно которой короли являются помазанниками Божьими не благодаря священному маслу, но по власти, которая им вручается в силу их личности, как Божьим избранникам. Поэтому, как полагали, помазание является всего лишь церемонией, и если бы его не было, это никак не отразилось бы на легитимности власти короля44.

Потому нет ничего удивительно в том, что лица, над которыми не был совершен обряд помазания патриархом, все же считались легитимными императорами, в частности, Иоанн VI Кантакузен и св. Константин XI Палеолог (1449-1453). 26 октября 1341 г. в Дидимотихе армия провозгласила Кантакузена василевсом, и местный епископ короновал его императорским венцом45. А 6 января 1449 г. провинциальный митрополит короновал св. Константина XI Палеолога царским венцом, поскольку столичный патриарх Георгий Маммас (1443-1450) подвергся бойкоту со стороны большинства священства Византии, да и обстоятельства вынуждали провести венчание кандидата на царство в максимально короткие сроки46.

Более того, с древнейших лет коронация сопровождалась ответным обязательством монарха перед обществом и священноначалием, поскольку его властные акты получали значение силы, как считалось, только в случае общей взаимозависимости государя и подданных47. Это был акт единения Бога, императора и народа, без которого его верховная власть утрачивала легитимность. И утверждение: «От начала мира государи создаются не рождением, но избранием и согласием подданных. Поэтому очевидно и разумно признать, что люди не могут облечь их высшей властью и достоинством и вознести над собой без всякий условий и обещаний использовать данную им власть во благо»48 не кажется безосновательным на фоне многочисленных примеров.

В Иерусалимской королевстве коронация, как полагают, являлась не столько непременным условием легитимации власти короля, сколько актом возобновления договора между монархом и его подданными. Характерно, что в коронационной клятве монарх давал обещание соблюдать как права Иерусалимского патриарха (латинского, разумеется), так и свои обязательства по отношению к дворянству, клялся охранять духовенство, защищать вдов и сирот49.

Факты торжественного принесения присяги очень рано получили устойчивое закрепление в коронационной практике практически всех христианских государств. Так, 11 апреля 491 г., когда сановники и Константинопольский патриарх Евфимий (490-496) собрались в белых одеждах, император Анастасий I дал клятву править по чести: «Какое бремя за общее благо легло на меня, это я знаю. Молю Вседержителя Бога, чтобы мне оказаться в моей деятельности таким, каким в вашем единодушном избрании надеялись вы меня видеть. Да будет с вами Бог»50.

Михаил I Рангаве также присягал патриарху св. Никифору (806-815) не пятнать свои руки кровью христиан и не нарушать предписаний Церкви51. В последующем принятие присяги вошло в устойчивый обряд коронации, и каждый василевс давал обещание оберегать догматы Церкви и править справедливо. Аналогичная практика развилась и в других государствах.

При коронации Польский король давал клятву такого содержания: «Я обещаю и клянусь перед Господом и Его Ангелами, что буду отправлять правосудие и поступать справедливо со всеми, хранить мир Церкви и единство католической веры, а если чего нарушу, то жители королевства не будут далее связаны со мной долгом повиновения».

А при коронации короля вестготов Сисенада в 633 г. присутствовавшие дворяне заявили: «Мы требуем от Вас, нынешнего короля, и от всех будущих государей, чтобы вы были милостивыми по отношению к подданным, управляли народом справедливо и благочестиво, чтобы вы не выносили приговора, если речь идет о жизни и смерти, без согласия совета и тех, кто должен выносить приговор». Во времена правления короля Астурии Пелайо (718-737) был принят закон, гласивший, что король должен восходить на престол со всеобщего согласия, и делается это ради того, чтобы дурной король не мог прийти к власти52.

После коронации короля Вамбы он, облаченный в праздничные одежды, перед алтарем клятвенно пообещал, что будет придерживаться кафолической веры, и попутно подтвердил законы и обычаи своим соплеменников53. Не менее торжественные процедуры прижились и в Англии, и во Франции, где короли также обязывались клятвой соблюдать законы, помогать Церкви и вершить правосудие.

Коронация в некоторых государствах Западной Европы имела ту «замечательную» особенность, что избранного императора или короля курфюрсты подводили к алтарю, поднимали на руки и усаживали в алтаре прямо на престол лицом к присутствующим. Известно, что эта процедура имела древние корни: при коронации в 1314 г. Людовика IV Баварского (1314-1347) Римским королем его также посадили на алтарь, дабы там он мог спеть «Te Deum», уже ссылались на «давнее обыкновение». Более того, в тех случаях, когда император в силу каких-либо причин не мог присутствовать при этой процедуре, на престол усаживали его представителя. Это имело место, в частности, при коронации Сигизмунда Люксембурга (1410-1437)54.

В этой истории немаловажное значение имеет не только сакральный характер процедуры, но и политический аспект: элита государства, представлявшая народ, поднимала монарха на престол, символически напоминая тем самым, чьими руками он вознесен к власти. Это было свидетельством того, что народ, подчиняясь правителю, «подчиняется не лично ему, как данной конкретной личности, а как бы внешнему выражению в нем чего-то высшего, объективного, постоянного»55.

При коронации Венгерской короной Матиаса (1458-1490) лицо, руководящее коронацией, трижды вопрошало венгров, хотят ли они видеть Матиаса своим королем? В свою очередь новый монарх дважды произнес слова клятвы о том, что будет править справедливо, по закону и лучше, чем его предшественник56.

Пусть в несколько измененной, но не менее пышной форме, эта практика существовала и в Византии, где после патриаршей молитвы о новом царе народ восклицали «аксиос!», т.е. «достойный!»57.

Сохранилась она и сегодня. В частности, перед вступлением в должность, согласно статье 82 Конституции РФ, Президент РФ приносит присягу, в которой клянется охранять права и свободы человека и гражданина, соблюдать и защищать Конституцию, защищать суверенитет и независимость России, безопасность и целостность государства, верно служить народу.

VIII

«Власть не извлекает моральную легитимность из себя самой» – это истина, которую едва ли возможно опровергнуть58. И если все формальные критерии, даже если они установлены законом, сами по себе не порождают легитимности верховной власти, то, спрашивается, в силу каких обстоятельств власть монарха признается обществом?!

Конечно, коронация, помазание елеем,