паре снимков. Да и сама хозяйка без умолку трещала о том, как восхищается прародительницей идеи, Цукими Аяно, и рассказывала про кукол так, словно речь шла о живых людях.

Только ничего, стоящего внимания, из рассказов почерпнуть не удалось, пока хозяйка не обронила словно бы невзначай:

– Ах, молодежь, сколько в ней огня и стремления! Микаши-то, побывав в путешествии, проникся так глубоко, что мысли его подобно полю раскинулись. О, страсть как охота разузнать, удалось ли ему осуществить задуманное…

– Что вы имеете в виду? – я развернулась к хозяйке, не давая соскользнуть с темы.

– Ох, милочка родная, Микаши боги всевышние талантом редкостным наградили. Он, небось, ещё в пелёнках кукол лепил. Да кады он нам повстречался, уже творил шедевры, что тебе и не снились! – хозяйка воодушевлённо прижала альбом к груди. – Правда, на лица были ужо страшные, но вскоре и в этом деле он мастерства достиг. А потом, как по волшебству, захотел он своим игрушкам души вдохнуть… Теперь, славная моя, шёпотом скажу, что с Валери у него это уж точно удалось. Она для нас как дочь заместительная… Вечно юная, вечно сияющая.

Хозяйка посмотрела на куклу с теплотой и любовью, как смотрят на детей, увлечённых каким-то делом, и мне стало жутко. Казалось, женщина вошла в подобие транса: глаза её покрылись поволокой, а на лице застыла глупая улыбка.

– Трещотка ты, дорогая, – хозяин уже вовсю занимался дыркой, сшил и проклеил края и теперь подбирал аппликацию. – Лучше бы чаю гостье предложила.

Получалось, хозяйка сболтнула лишнего? Или мужчина понимал, что это ненормально, но привык за много лет к странностям жены?

– Ужо и понастольгировать нельзя? Но я лиху дала, соглашусь. Начала разговор с одного, а потом, как горе-путешественник, на другой берег перескочила. Ух, старость не радость, милочка родная. – Хозяйка принялась листать пожелтевшие страницы: мелькали на фото леса и горы, океан и рисовые поля, храмы и статуи Будды. – После нашего-то знакомства с Микаши боги всевышние не устроили нам больше встречи. Но переписывались мы, вот, Валери для нас сделал, руки золотые, ум ясный. А знаешь, кто привёз нашу красавицу? Посмотри, славная, какой удалец!

Хозяйка, вдруг напомнившая лисичку, переложила фотоальбом мне на колени и указала пальцем на нужное фото. Я остолбенела. Куклу придерживал за плечи парень с длинными кудрявыми волосами и ангельским личиком, словно тоже был куклой. Живой. Даже во рту пересохло, а затылок, наоборот, вспотел. Повезло, что именно в этот момент хозяин позвал супругу оценить качество работы, и я сделала несколько снимков на свою «раскладушку». Хоть этот навык мне удалось освоить!

После, приняв починенный плащ, я рассыпалась в комплиментах, благодарностях и заверениях обязательно прийти еще. И сославшись на важные дела, откланялась. Даже не врала: важные дела действительно образовались – теперь я четко видела цель.

Почти двадцать лет – большой срок. За это время одно поколение могло сменить другое. Но на руку мне был демографический кризис. И пара прожекторов, освещающих мрак истории и парадоксально показывающих ещё больший мрак.

За размышлениями я упустила из вида знакомые пейзажи, и таксисту даже пришлось деликатно прокашливаться в кулак. Ама вздрогнул и принялся тереть глаза. На щеке у него остался след от обивки, а волосы растрепались. Выглядел он довольно забавно. Я расплатилась и искренне пожелала таксисту не становиться моим клиентом. Таксист натянуто улыбнулся, никак это не комментируя, только пристальнее вглядываясь в меня и Аму. Интересно, за кого он меня принял? За богатую женщину с причудами? Было бы очень смешно.

Выбравшись из такси, Ама потянулся, да так и застыл с вытянутыми руками и горящим огнём в глазах. Он явно редко бывал в домах традиционного типа. И очень вряд ли когда-либо посещал настолько фундаментальный, к которому вели ворота тории, а периметр украшали лица божков и амфоры. Его манеры и предпочтения в еде выдавали низкий социальный статус, избавиться от флёра которого довольно сложно даже искушённым притворщикам. Ама же ни секунды не притворялся кем-то иным. Это располагало, пусть и не давало сразу доступа в ящик Пандоры. Но ничего, время в запасе было. На счастье, хозяйка, у которой я снимала смежные комнаты вот уже семь лет, два дня назад уехала в отпуск к родственникам, и весь дом был в нашем распоряжении.

– Ого! – пока шли, Ама постоянно вертелся, приседал рядом со статуями, трогал гобелены, даже поигрался фигурками Дарумы, которые украшали перила. – Что это за место, Рензо-сан?

– Частный музей. Некоторые предметы стоят здесь больше, чем, скажем, заказы твоей конторы лет за пять.

– Что? – Ама остановился и теперь смотрел на всё со священным ужасом, явно боясь пошевелиться. – Почему вы не предупредили раньше?

– Боишься под проклятье пасть, о смертный и тщедушный раб? – я сняла со стены маску-кабуки и примерила к своему лицу, вспоминая сцену в одной из опер.

Ама весь побледнел и вытянулся, словно и правда сраженный древней энергетикой. Я вернула маску на место и покачала головой.

– Я не верю в призраков и не верю в потустороннее воздействие. Вещи всего лишь вещи, Ама. Бояться нужно не мёртвых, а живых.

– Первый спич был… эпичнее, – Ама постепенно вернулся к прежнему настрою любопытного мальчишки, наконец позволяющему себе верить в чудеса.

– Ты можешь прикасаться к чему угодно, Ама, и не бояться разбить. Иначе бы оно не стояло у всех на виду.

– Звучит разумно. Вы вообще на редкость разумны, Рензо-сан. Если бы я встретил вас раньше, возможно, всё разрешилось бы иначе…

– Ты можешь поделиться этим со мной?

– Я… никогда про это не рассказывал, – фраза-уловка, призванная купить доверие, но я готова была поиграть в эту игру и посмотреть, насколько меня тронет поведанная история. – Речь про мою названную сестру – Сио. Мы с ней познакомились случайно, и нас вместе забрали в детский дом. Всю начальную школу мы были счастливы: вместе учились, вместе играли, вместе влипали в приключения. Нам никто не был нужен. А потом… Потом Савада удочерил Сио и вырастил себе машину для убийств. Я искал её так долго! Только чтобы столкнуться с жестокой реальностью.

Настал мой черёд округлять глаза. Как всё интересно и запутанно получалось. Правду говорят, что жизнь – это бесконечное переплетение судеб.

Над нами нависли тяжёлые сизые облака, предвещая дождь, ветер теребил привязанные к коньку крыши флаги. Хорошо было бы уже войти в дом, но вечер выдался на удивление тёплым, и я не хотела прерывать поток откровений.

– Я нашёл Сио спустя три года после выпуска из детдома. Мне тогда стукнул двадцать один год, и