— С вашей собственностью ничего не случится. Я дал слово. А результат вы увидите сегодня же. Жанна позвонит вам, когда мы закончим. Рассчитывайте на весь день, господин Ямато не выносит спешки.

Тишман попробовал возразить, несколько раз оглянулся, но потом сдался.

Артем с облегчением закрыл за ним дверь студии и крикнул в приемную:

— Жанна! Ни кого не впускай!

— Шеф, у нас проблемы.

Из-за ширмы высунулась огненно-рыжая голова Кирилла. Зачем парень красил волосы в такой красно-кирпичный цвет, Артем не понимал. Но это был единственный недостаток визажиста, проверенного и талантливого.

— Что еще? — недовольно спросил Артем.

— Гляньте сами. Боюсь, скрыть не получится. А если наложу слишком толстый слой — будет штукатурка, а не грим.

Артем зашел за ширму и едва не выругался. Лоли, совершенно обнаженная, вытянулась в струнку. Подбородок строго параллельно полу, руки по швам, ноги на ширине плеч. Солдат на плацу, ни дать, ни взять. Только в глазах — страх и отчаяние. Ужасно захотелось ее укрыть ее теплым одеялом, согреть, увести отсюда. А особенно, когда Кирилл повернул ее спиной к нему.

Яркий бестеневой свет гримировальных софитов высветил то, чего не было видно при обычном свете в студии вчера.

Вся спина и ягодицы девушки были испещрены шрамами. Рубцы от порки, разной ширины и формы, зажившие порезы и ожоги.

— Спереди тоже самое.

Кирилл развернул девушку.

Артем еле слышно выматерился сквозь стиснутые зубы. На груди, кроме того еще виднелись синяки от грубых зажимов, на сосках — шрамы от проколов и ожогов. На девушке просто не было живого места. «Сколько же ты вынесла…. А ведь ты не маза. Ни разу не маза», — подумал Артем, и ему нестерпимо захотелось придушить Тишмана. Голыми руками.

— Делай что можешь. Поиграем светом. Золотой пудры побольше дай — будет отражать.

— Артем, проблемы?

За ширму заглянул Ямато.

— Смотрите сами, сенсей.

Японец подошел ближе к Лоли, оглядел со всех сторон, поворачивая как куклу, провел ладонью по спине, животу, сильно сжал грудь, от чего девушка выдохнула сквозь стиснутые зубы. Отпустил и внимательно стал разглядывать следы от своих пальцев.

— Тургор отличный, кожа плотная. Мышцы развиты идеально. И рост подходящий. Не люблю низкорослых. А шрамы…

Ямато поморщился.

— Пятнадцать лет я живу в России. Но не могу понять страсти русских к причинению боли. Они даже из благородного искусства шибари сделали наказание. Постоянно спрашивают меня на мастер-классах — почему у связанной девушки такое лицо, будто она в экстазе, ей разве не должно быть больно и страшно?

Он беспомощно развел руками.

— Не понимаю, Артем. Может, ты мне объяснишь? Откуда такая тяга к грубости и садизму?

— Не знаю, сенсей. Я тоже не понимаю.

— Ладно, оставим философию.

Ямато еще раз обошел кругом Лоли, взял ее руки за запястья, поднял, завел за голову и соединил ее ладони за лопатками.

— Гибкие суставы. Прекрасно. Про шрамы не беспокойся. Я задумал довольно плотную вязку, ничего не будет видно. Блоки для подвеса где? И еще мне понадобится черная сетка. И, пожалуй, живые цветы.

— Я предусмотрел это, сенсей. Пойдемте, выберете сами.

Узкие губы Ямато изобразили нечто, отдаленно похожее на улыбку.

— С тобой всегда было легко, друг мой.

Японец неспешно удалился, Артем хотел было последовать за ним, но вдруг услышал тихий звук, напоминающий сдавленное рыдание и возмущенный вопль Кирилла:

— Основа! Тушь! Ну вот… все коту под хвост!

Артем посмотрел на Лоли. Девушка закусила губу, из последних сил пытаясь не разрыдаться. Но несколько слезинок проложили мокрые дорожки по щекам, что и вызвало панику визажиста.

— Что такое?

Бережно приподнял лицо девушки под подбородок, не давая ей отвести взгляд.

— Лоли? Тебе плохо? Что за истерика?

Девушка в панике беспомощно смотрела ему прямо в глаза.

— Не можешь говорить, — догадался Артем.

Она опустила ресницы в знак согласия.

— Так.

Он усадил ее в кресло перед зеркалом, не обращая внимания на страдальческий вопль Кирилла, и укрыл ее плечи одеялом, что всегда было под рукой — он часто снимал обнаженную натуру, а в студии без софитов было холодно, даже летом.

— Никто не сделает тебе больно. Ни я, ни мастер Ямато. Это не сессия. Просто позирование для фото. Ты не рабыня, не нижняя. Фотомодель. И очень красивая. Слышала? Мастер остался доволен. А Кирилл сделает тебя еще красивее, если только ты не будешь ему мешать.

Артем погладил ее плечи сквозь одеяло, нежно, пытаясь согреть и расслабить.

— Я дам тебе время успокоиться. Тебе холодно? Может горячий чай?

— Цветы прекрасны. Сетка тоже что надо.

За ширму снова заглянул Ямато. Быстро подошел к Лоли, отодвинул Артема. Скинул с плеч девушки одеяло, и его тонкие пальцы заскользили по шее, спине, ключицам, поглаживая, нажимая, растирая.

— Встань, — приказал он тихо.

Девушка повиновалась, медленно, словно сомнабула.

Японец продолжил ощупывать, оглаживать, надавливать, и Артем с удивлением увидел, как глаза Лоли закрылись, дыхание стало спокойным, маска страдания на лице разгладилась. Еще минута, и девушка упала на руки Ямато как подкошенная.

— Куда ее положить? Пусть поспит. Мы же никуда не спешим? Мне нужно мягкое, податливое тело. Спастика сломает мне весь замысел!

Японец, не смотря на свой небольшой рост, легко понес девушку к диванчику у стены студии, Артем взял еще одно одеяло, свернул его в валик, подложил Лоли под голову, другим укутал ее почти с головой.

— Ее хозяин настоящий изверг, — неодобрительно покачал головой Ямато. — Артем, может я ошибаюсь, но у вас в стране вроде запрещено жестокое обращение даже с животными. Я бы не сказал, что она истинная рабыня боли. Скорее забитый и запуганный ребенок. Она хотя бы совершеннолетняя? Мне не хотелось бы попасть в неприятную историю с детским порно.

— Совершеннолетняя, — успокоил японца Артем. — Лоли девятнадцать. Но Тишман и правда крайне неприятный тип.

— Хотя бы на несколько дней мы сможем подарить девочке покой и удовольствие, — улыбнулся Ямато.

Артем смущенно произнес:

— Простите, сенсей, но я пообещал ее господину — никаких сексуальных воздействий.

— Не волнуйтесь, друг мой. Это будет просто побочным эффектом моей работы.

Ямато загадочно улыбнулся и посмотрел на часы.