Даже не удостоив девушку взглядом, Тишман просто щелкнул пальцами. Звук получился сухой и неприятный, жест — жеманным и фиглярским.

Она вздрогнула, еще ниже опустила голову, будто пыталась втянуть ее в плечи. Потом суетливо вскочила и замерла. Судорожно вздохнула, подняла руки к обручу на шее.

— Не стоит, здесь не место, — остановил Артем, понимая, что через секунду Жанна и еще трое посетителей салона, что разглядывали эстампы, станут свидетелями прилюдного обнажения. — Пройдемте в студию.

Тишман ухмыльнулся и снова щелкнул пальцами. Девушка немедленно опустила руки и опять замерла.

— Жанна, открой малую студию. И не беспокой нас.

Администратор томно вздохнула, достала ключ и походкой «от бедра» продефилировала к двери студии, умело представив на обозрение Тишману стройные длинные ноги. «Сучка похотливая», — подумал Артем и живо представил Жанну, распятую на металлическом столе с залитой воском грудью и иголками в сосках, с размазанной помадой, черными потеками туши от слез и исполосованной ремнем задницей. Злорадно улыбнулся.

Пропустив Тишмана и его спутницу в студию, Артем вошел следом и закрыл дверь на ключ.

— Вот теперь показывайте… материал.

Тишман вытолкнул девушку в центр студии. Она быстро глянула на Артема, и он успел заметить, как расширились ее зрачки — глаза были совершенно черными. Несколько секунд она провозилась с замком на обруче, затравленно косясь на Тишмана, но смогла справиться. Легкий серый шелк скользнул вниз. Как и предполагал Артем под платьем, вернее куском ткани, на девушке ничего не было.

— Руки на затылок. Повернись, — коротко приказал Тишман. — Медленно.

Девушка оказалась не такой уж хрупкой. Красивая полная грудь, узкая талия, крутой изгиб крепких бедер. Гладкая кожа, без единого волоска. Упругие мышцы с плавным рельефом, явный результат регулярных занятий спортом.

— Прекрасная модель, — похвалил Артем. — Лучшего и не пожелаешь.

— Гибкая, вязать можно как заблагорассудится. И вес позволяет подвешивать. Вешал даже на цепях. Правда кожа грубовата, следов почти не остается. Заживает как на собаке. Хотел вот заклеймить шрамированием, мастер сказал не выйдет отчетливо. Теперь подумываю о каленом железе.

Тишман снова облизнулся. Между узкими губами мелькнул кончик языка, что неприятно напомнило змею, готовящуюся сожрать свою жертву.

Артема передернуло. Ярко представилось, как раскаленный металл впивается в нежную кожу, та шипит, дымится и воняет горелым мясом….

— Сколько ей лет? — спросил он хрипло.

— Девятнадцать. Не волнуйтесь, я свято чту правила. Никаких несовершеннолетних, никаких девственниц. Да и у нее никого нет, кроме меня. Сирота. Детдомовка. Девственности лишилась в четырнадцать лет. Воспитатель напоил и трахнул. Его потом уволили, и, кажется, даже посадили. Я забрал ее в шестнадцать, сразу после выпуска. Был спонсором этого детдома и вот и приглядел себе девочку. Сначала дичилась, пыталась сбежать. Потом привыкла, теперь и не мыслит другой жизни. Прекрасная, выдрессированная рабыня. Болевой порог высокий, правда отзывчивость не слишком, все больше тупит. Никак не могу добиться, чтобы кончала под плетью.

Тишман рассказывал все это совершенно обыденно, словно они говорили о погоде. Девушка с невозмутимым, каменным лицом продолжала медленно поворачиваться. Но Артем видел, как дрожат ее губы и ресницы.

— Довольно. Такие подробности мне не к чему.

Внутри закипала ярость. Хотелось от души въехать по этой холеной самодовольной морде. «Меценат фигов… выбирает себе рабынь по детдомам, ублюдок…» Как хотелось выкрикнуть все это Тишману в лицо…

— Как тебя зовут? — обратился Артем к девушке.

Он знал, что недопустимо обращаться к рабыне в присутствии хозяина. Но не мог больше слушать Тишмана.

Девушка от неожиданности остановилась и открыла рот, но тут же зажала руками и упала на колени.

Тишман с упреком посмотрел на Артема.

— А вы, господин Каверин, и, правда, далеки от Темы. Спросили бы у меня. А теперь из-за вас пострадает ее попка. Да, Лоли? Ответь!

— Прошу о наказании, Господин, — пролепетала девушка.

— Не слышу! — грозно рявкнул Тишман.

Терпение Артема лопнуло.

— Господин Тишман, — внутри все кипело, но усилием воли он заставил свой голос звучать совершенно спокойно. — Я увидел все, что мне нужно. Отошлите девушку к администратору, пусть выпьет чаю. А мы с вами обсудим детали.

Тишман усмехнулся.

— Когда это присутствие вещи мешало господам общаться?

Артем закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, из последних сил сдерживая гнев.

— Послушайте, — он угрожающе надвинулся на Тишмана, — мы не в тематическом клубе. И не у вас в игровой. В моем салоне. На моей территории. И оставьте свои замашки рабовладельца. Мне плевать, что у вас, видимо, лайфстайл. Я буду делать с моделью то, что посчитаю нужным. Разговаривать с ней, объяснять задачу, прикасаться к ней, добиваться нужной мне позы. Это моя работа. Вы хотите получить результат? Тогда вот мои условия. Вы будете каждый день привозить девушку в студию к десяти утра. Оставлять мне и уезжать. О том, что мы закончили — вам сообщит администратор. И даете мне слово, что не станете выспрашивать о том, что мы делали, не станете наказывать или пытать ее за все, что будет происходить в студии. В свою очередь обещаю — без сексуальных воздействий.

— Но…

В глазах Тишмана промелькнул страх.

— Никаких но, — яростно прошипел ему в лицо Артем, сдаваясь накатывающей волне гнева, — или соглашайтесь, или убирайтесь.

Тишман отстранился, нервно пригладил волосы, и без того идеально прилизанные. Хрустнул суставами пальцев, от чего Артема снова передернуло.

— Хорошо, хорошо, господин художник, — примирительно сказал Тишман. — Не надо так нервничать. Простите за демонстрацию власти, но я был искренне уверен, что мы единомышленники. Я согласен на ваши условия. И доверяюсь вашей порядочности.

— А я прошу прощения за разборки на глазах вашей нижней. Но, заметьте, я предлагал ее отослать.

Артем уже взял себя в руки, хотя еще тяжело дышал. Он действительно, едва сдержался, чтобы не ударить Тишмана.

Девушка все это время так и стояла на четвереньках, уткнув лицо в пол и вытянув вперед руки. «Поза полного подчинения», — вспомнил Артем, и от этого знания ему стало тошно.

— Оденься и жди в приемной, — сухо скомандовал Тишман.

Лоли поспешно вскочила, подняла с пола платье, застегнула на шее обруч, расправила складки и, не поднимая глаз, прошла к двери.

Артем пошел за ней, чтобы открыть замок. Пропуская девушку, заметил, что она дрожит всем телом. В студии было прохладно — горел только обычный свет, осветительную аппаратуру, от которой воздух быстро раскалялся, Артем включать не стал.