– Конечно есть! Всегда ношу с собой! – раздраженно фыркнула поникшая Леська. – А мое второе имя – Ариадна!

Миша грустно усмехнулся:

– Надеюсь, минотавры нам тут не встретятся. Все-таки редкий зверь… Хотя кто знает?

– А наши теперь уже и горячее съели… Интересно, что там сегодня подавали на горячее? Валя говорил, рыбу хотели… Как ты думаешь, нас будут искать?

Белов тут же остановился. Положил руки на тонкие Леськины плечи, заглянул в блестящие зеленые глаза и самым серьезным тоном, на который только был способен, сказал:

– Непременно.

– Ты уверен?

– Да, – Миша понял, что необходимо срочно сменить тему. – Кстати, давно хотел тебя спросить…

– Мм?

– А что у тебя с Пономаренко?

– С Пономаренко? А что с ним?

– Ну… – Миша замялся. Он не любил сплетни. – Говорят, ты ходила с ним на свидание в четверг.

– С этим прыщавым самодовольным сосунком? – возмутилась Олеся. – Ты что, Белов, совсем с дуба рухнул? Он меня бесит донельзя! Кроме спеси – так, один пшик.

Миша улыбнулся и дружески приобнял Сазонову. Как чудесно, что их донельзя бесят одни и те же люди, что им нравятся одни и те же фильмы, что пьют они исключительно «Дербент», а выпив – хором поют «Наутилуса»… Почему, ну почему они до сих пор просто друзья? «Наверное, потому, что я – идиот», – грустно подумал Миша, очередной раз свернул направо, и тут же врос в землю…

– Ты чего? – недоуменно уставилась на него Лиса.

– Дверь.

– Какая дверь? Нет никаких дверей, – Сазонова так отчаянно закрутила головой, что рыжий хвост хлестнул по побледневшим Мишиным щекам.

– Там, – Миша поднял руку. – Наверху. Дверь…

Каким-то непонятным, нелогичным образом дверь оказалась именно наверху. Никак не ниже трех метров от пола. Никаких лестниц – ни пожарных, ни приставных, ни веревочных – вокруг не наблюдалось. В другой раз Миша посмеялся бы, сфотографировал это чудо и выложил в сеть с надписью, типа: «Эту страну не победить», но теперь было не до смеха…

Раздался тихий щелчок, и ручка двери медленно повернулась…

Миша сгреб Лису в охапку и, предусмотрительно зажав ей рот ладонью, оттащил за угол.

В темном проеме появилась голова. Мужская. Блестящую лысину обрамляли короткие седые волосы. Косматые белые брови хмурились. Глаза прятались за толстенными линзами монументальных очков в роговой оправе. Роскошным усам незнакомца мог позавидовать даже Чапаев. На этом сходство с человеком заканчивалось – вслед за головой появилось тело… Шесть длиннющих рук (не лап, не щупалец, а именно рук) ловко перемещали старика по отвесной стене, нарушая законы гравитации, а вместо ног болталась пара втиснутых в подвязанные брючины обрубков. Монстр был в синей спецовке. На груди поблескивал пластиковый бейджик: «Лукич».

От страха у Миши закрутило в животе. Олеся дернулась в его руках, но не издала ни звука.

Старикан зыркнул в одну сторону и, ещё больше нахмурив седые брови, в другую. Как раз туда, где они с Лисой притаились.

Белов нервно сглотнул: пропали! Заметил!

Но Лукич не спешил бить тревогу. Он крякнул, неторопливо почесался, и одна из его многочисленных рук отправилась за пазуху…

Миша закусил губу. Сейчас… сейчас… Что там у этого паука? Бластер? Рация? Пэ эм в конце концов? Всё им конец! Белов обреченно зажмурился.

Чиркнула спичка, и вспышка заставила Мишу открыть глаза. Из внутреннего кармана Лукич извлек… пачку Беломорканала. Прикурил папироску. Смачно, аппетитно затянулся и пустил дым кольцами. Одно, второе, третье… Они уплывали вверх и растворялись в темноте.

Мишу оглушал стук собственного сердца. Еле слышное прерывистое дыхание Леськи казалось рокочущим грохотом водопада. Белов вжался в стену и неотрывно следил за шестируким инвалидом. Заметил? Нет. Не похоже…

Лукич в две глубокие затяжки разделался с папироской, тщательно, с каким-то маниакальным остервенением, забычковал окурок о серую стену и щелчком отправил в глубины коридора.

– Э-эх! – громко вздохнул человек-паук.

– Э-эх…э-эх…э-эх… – откликнулась серо-черная бездна над ним.

– А ты помни-и-ишь, как давно-о-о по весне-е-е, – затянул монстр приятным хрипловатым басом, – мы на чертовом крутились колесе-е-е-е. Колесе-е-е-е, колесе-е-е-е. А теперь оно во сне-е-е-е…

И, напевая бессмертный магомаевский шлягер, Лукич, проворно перебирая длинными тощими ручищами, пополз куда-то наверх. Что-то заскрежетало, щелкнуло, и тишину разорвал пронзительный звук сигнала.

Миша и Олеся переглянулись.

– Что здесь происходит? – беззвучно, одними губами спросила Сазонова.

Белов красноречиво пожал плечами и помотал головой.

Монстр тем временем вернулся к двери на стене, и снова запустил руку за пазуху. На этот раз из-под синей спецовки показалась-таки рация…

– Валюша! – пробасил Лукич. – Портал к перемещению готов. Пост сдал.

С этими словами усач нырнул в дверь. Миша и Леся услышали, как ключ повернулся в замке.

Но не успели они покинуть своего укрытия, как навязчивый сигнал перерос в протяжный вой сирены, а чернота наверху окрасилась ядовито-красными сполохами. Звук и свет пульсировали в унисон. Олеся схватила Мишу за рукав и что-то прокричала, но ее голос утонул в мигающем алом шуме. Зато раздался другой, уже знакомый по КПП, голос диспетчера:

– Внимание! Внимание! Перемещение через две минуты пятьдесят девять секунд. Просьба сотрудникам покинуть коридор портала. Внимание! Внимание! Перемещение через две минуты пятьдесят семь секунд… Внимание! Внимание!

По серым стенам и бетонному полу зазмеились голубоватые молнии. Мрак взорвался калейдоскопом огней.

– Перемещение через одну минуту пятьдесят девять секунд…

– Надо уходить! – рыкнул Миша, схватил Олесю и ринулся вперед.

Что это? Интуиция? Инстинкт самосохранения? Удача? Телепатия? Неизвестно. Да и задумываться над этим у Миши не было ни сил, ни желания, ни времени. Он рванулся, увлекая за собой Сазонову, прямо сквозь шальную пляску сполохов и за очередным поворотом увидел его. И этого было достаточно… Только бы успеть!

– Тридцать секунд до перемещения… – гремел гнусавый голос. – Обратный отсчет.

– Быстрее! – подгонял Миша Олесю. – Быстрее, Сазоныш, давай же! Бежим!

– Девятнадцать…восемнадцать…семнадцать…

Они летели к спасению, и у Миши даже мысли не возникло, что его безумный расчет может не оправдаться.

– Одиннадцать…десять…девять…

Опережая время, Белов бросился к своему единственному шансу. И вот он – перед ними…