уважал животных! А они его убили! Они всех хороших людей убивают!

Тут серый слюнявый бульдог с кровавыми глазами, сидевший на кузове в довольно нелепой позе, уронил длинную прозрачную слюнку прямо на нос старухи.

А может, и не уронил, а намеренно плюнул?

Старуха утёрлась и уже спокойнее сказала:

– Некоторые домашние животные околдовывают своих хозяев. Другие чрезвычайно привередливы в пище, а иные просто созерцают. Некоторые из них задумчивы, другие склонны к озорству и проделкам. А кое-кто умудрён жизнью и не хочет ничего, кроме безболезненной смерти.

С этими словами она мне поклонилась и снова залезла в машину.

7

Углубившись в окрестности Лоуренса, я очутился в районе с разноцветными, крытыми дранкой коттеджами и гаражами.

Вокруг было много зелени – клумб, лужаек, развесистых деревьев.

Дома выглядели крайне запущенно, газоны тоже.

Пахло то ли барбекю, то ли просто кострами.

Словом, настоящая американская глубинка.

Если б я не искал Берроуза, то мог бы встретить тут Гекльберри Финна!

Или Сисси Спейсек!

Почему я там, чёрт возьми, не остался?

У меня был шанс, а я его профукал!

8

Нет, всё-таки не профукал!

9

На веранде скромного домика сидел старик и курил вонючую сигару.

Я спросил его, не знает ли он, где живёт Берроуз – автор повести «Пидор».

Старик ответил, что никогда не слыхал о таком парне.

Я уже собирался уйти, но тут из дома вышла маленькая загорелая брюнетка с морщинистым лицом и спросила:

– Ты любишь большие сиськи с коричневыми сосками?

Я смутился и не знал, что ответить.

Она улыбнулась:

– Вижу, что любишь. Заходи, я накормлю тебя, а потом мы вместе посмотрим на сиськи. И не бойся! Мой член до сих пор стоял от Бренды – поэтому я немедленно согласился.

Как сказал бы Берроуз: «You haven’t had your education yet, buddy».

10

В том доме сильно пахло варёной кукурузой. На кухонном столе, покрытом узорчатой клеёнкой, лежала гора дымящихся початков.

– Кушай, – сказала морщинистая брюнетка.

Она была миниатюрным вариантом знаменитой киноактрисы Авы Гарднер, которую когда-то называли «самым сексуальным животным на этой планете». Я накинулся на кукурузу как оголтелый. Дело в том, что я с детства обожаю кукурузу. Но мне ни разу в жизни не удалось вволю полакомиться этим яством. И вот я дорвался!

Я ел и давился, а брюнетка окунала влажные ладони в большую миску с солью и обмазывала очередной початок крупными кристаллами морской соли.

Эта соль была не простой, а копчёной.

И от брюнетки тоже исходил сильный копчёный запах.

Я обглодал целых девять початков, запивая их ледяной кока-колой.

«Америка есть Америка», – думал я, наслаждаясь кукурузой.

И тут она поманила меня пальцем:

– Come in and show me, dear.

Я с ужасом подумал, что она намеревается осмотреть мой пенис.

Как Бренда!

Но её звали Лоретта, и она всего лишь хотела взглянуть на мои голые ступни.

11

Фетишистка, прекрасная фетишистка!

Она сама меня разула: стащила с моих утомлённых ног старые рваные кеды.

– У тебя совсем детские ноги, как я и предполагала, – сказала Лоретта. – Это так чудесно. Мне это подходит. И мне нравится, что твои ступни пахнут резиной.

Одним ловким движением она выскользнула из своих шортов.

И скинула с плеч клетчатую мужскую рубаху.

Её тело было покрыто глубоким загаром, под которым просвечивали тонкие голубые жилки.

Чёрные волосы курчавились на её лобке и выглядывали из подмышек.

На тёмной шее виднелся розовый шрам, подобный нежному бутону.

Мне это всё показалось крайне эротичным.

Только тут я и догадался, что она была мулаткой. Прекрасная фетишистка и сексуальнейшая мулатка!

Я навечно благодарен тебе за урок, который ты мне преподала!

Я бесконечно благодарен тебе за то, что ты со мной сотворила!

12

Она забралась на кухонный стол и откинулась на гору кукурузных початков.

Она трогала свои массивные сиськи с коричневыми сосками.

Эти сиськи напомнили мне те оладьи, которые я ел утром с кленовым сиропом.

Я до сих пор вспоминаю вид и вкус этих оладьев.

В сущности, оладьи – моё любимое блюдо с раннего детства.

И кукуруза.

Но сиськи Лоретты были больше любых оладьев. Они напоминали какие-то чудные круглые грелки, наполненные горячей влагой.

Её волосатая вагина глядела на меня, как ощерившаяся морская ежиха.

Удивительная Лоретта!

13

Она меня спросила:

– Ты веришь в любовь, мой мальчик?

Я сказал, что верю.

– А ты веришь, что каждый день – Судный?

Я сказал, что верю.

То, что произошло в следующие минуты, было неописуемо прекрасно.

Лоретта оказалась несказанно умелой и пылкой партнёршей.

И она с первой секунды заразила меня своим энтузиазмом.

Я превзошёл самого себя с Лореттой!

Разве это не чудно?

Конечно, чудно!

И сейчас я с восторгом её вспоминаю: соительницу, марьяжницу, беззаконницу, полюбовницу, хорошиху и любодейку.

Уверяю тебя, читатель: она достойна моих мемуаров не меньше, чем Уильям Берроуз.

Она не писала рискованных книг, не сочиняла авантюрных рассказов, но творила невероятные события в жизни.

Разве это не странно и не прекрасно?

Да, прекрасно, – как те многоцветные байки, что рассказывали Чосер и Боккаччо.

Или как русские заветные сказки!

Хотя они ужасно брутальны.

Я, кстати, так тогда и подумал: «Ну вот – я в русской заветной сказке».

Хотя всё происходило в Северной Америке, в Канзасе.

В вагине Лоретты!

И она была великолепна.

14

Под конец Лоретта меня спросила:

– Ты знаешь, кем мы стали?

– Кем? – спросил я.

– Сестрой и братом.

Я подумал и согласился.

15

I love you, Loretta!

I love you очень сильно.

Я и сейчас вижу, как ты машешь мне «good-bye» своей смуглой ручкой.

И я помню, как ты прошептала мне на ухо:

– Никогда не грусти, мальчик. Грусть отдаляет нас от Бога.

Но я не хочу углубляться в детали нашего с ней любовного акта.

Пусть все подробности секса останутся энигмой.

Довольно об этом эпизоде.

Хватит.

Как сказал знаменитый русский писатель: «За мной, читатель!»

Часть третья. Беременная девочка и Томас

1

Я вышел из дома Лоретты в состоянии дезориентации и счастливого угара.

Я шёл не различая дороги.

Пережитое на кухонном столе ввергло меня в исключительную, ни с