– Нет, – едва слышно произнесла девушка.

– Ты моя, Амая. Как ты могла сомневаться? Ты дрожишь даже сейчас. В предвкушении.

– Я никогда не была твоей. И никогда не буду. Я…

– Тсс. – Будь это другой человек, не взращенный войной и жестокой пустыней, Амая могла сказать, что на его лице промелькнула нежность. Кавиан коснулся ладонью ее горячей щеки. – Я не знал, что ты девственница, Амая. Я бы никогда не овладел тобой бездумно, руководствуясь лишь одной страстью, если бы знал. Тебе не стоило убегать, azizty. Ты могла рассказать мне.

Амая дернулась, отвернувшись, словно его ладонь жгла ее кожу.

– Я… – Она снова решила солгать, надеясь вызвать его гнев. Все, что угодно, только не нежность. Все, что угодно. – Я не была девственницей. В университете меня считали монреальской шлюхой. Я проводила ночи с каждым, кого можно было найти в Северной Америке. Я убежала, потому что мне стало скучно…

Кавиан вздохнул:

– А теперь скучно мне.

Амая не знала, чего ожидать, ее словно лишили чего-то, когда Кавиан отступил от нее. А затем отвернулся и нырнул в воду.

Это должно было быть облегчением, передышкой, возможностью прийти в чувство, вздохнуть, понять, что делать дальше, пока Кавиан скрылся под водой.

Но вместо этого Амая следила за ним. Его завораживающее взгляд нереально сильное тело не могло быть плодом тренировок в современных тренажерных залах. В каждом движении Кавиан задействовал всю свою физическую мощь.

Кавиан вынырнул посреди купальни и откинул волосы с лица. Его взгляд даже издали прожигал Амаю насквозь. Он поднял руку и бросил что-то на берег. Описав дугу, предмет упал. У девушки закружилась голова. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в чувство.

«Возьми себя в руки, – строго приказала она себе, – иначе ты проглотишь свой язык. А с монреальской шлюхой вряд ли бы такое случилось».

– Я не понимаю, что происходит, – сказала Амая спокойно, насколько могла.

– Неужели? И ты заявляешь, что ты не была невинной? Я предполагал, что женщина со столь обширным сексуальным опытом и глазом не моргнет при виде голого мужчины в бассейне.

Кавиан не касался ее. Не прижимал своим телом к каменной стене. Он даже не был рядом с ней.

– Это… ты правда хочешь… здесь? Ты притащил меня после вертолета без обсуждений или…

Он был безжалостен. Молча наблюдал, как Амая затихла, словно она была той неловкой, наивной девочкой, какой он, вероятно, ее видел. Она ненавидела себя за это.

– Это купальня, – ровно сказал Кавиан, прервав печальные размышления девушки. – Нам обоим не помешает освежиться после самолета.

Кавиан заметил дрожь Амаи и ощутил внутри едва сдерживаемого зверя, жаждущего схватить ее и привлечь к себе. Она взволнованна? Не важно. Ему необходимо овладеть ею.

Ему не просто нужно будет соблазнить ее, хотя женщины и так готовы были отдаться ему без дополнительных уговоров.

Амая была его королевой. Она выносит и вырастит его сыновей, будет его союзницей во всех начинаниях. Она заслужила нежного отношения.

Он уже давно вел эту игру и, как и во многих других, обязательно ее выиграет.

Нужно лишь подождать.

– В каждой купальне вода разной температуры, – продолжил он скучающим голосом экскурсовода, хотя пламя внутри готово было сжечь его. – Здесь есть все принадлежности для ванны, какие тебе могут понадобиться: от мыла ручной работы, сделанного местными жителями, до элитной косметики из Дубая.

Даже в белом топе, под которым явно ничего не было, и в трусиках, аппетитно обтягивающих бедра, взволнованная Амая выглядела чудесно. Ее ноги были длиннее, чем он представлял, идеальной формы, отчего она казалась выше, а это означало, что Кавиану не придется ее подсаживать на кровать. Ее ножки были красивыми и изящными.

– Иди сюда, Амая, – произнес он, приглашая и приказывая одновременно. – Тебе же будет лучше.

Она едва наклонила голову.

– Обещаешь не трогать меня?

Кавиан скользнул взглядом по ее губам, о которых он так мечтал все эти месяцы; густым темным волосам, которые ему хотелось ощутить на своем теле; маленьким упругим грудям, заманчиво торчащим под прозрачной тканью, чего девушка, наверное, не осознавала. Он перевел взгляд на мягкий смуглый животик, который он с удовольствием покроет поцелуями. И в довершение ко всему – соблазнительный треугольник внизу живота, который он готов ласкать языком до потери сознания.

Кавиан медленно оглядывал девушку, видя, как под его взглядом ее кожа покрылась мурашками, и, улыбнувшись, снова посмотрел ей в глаза.

– Нет, не обещаю.

Ее губы открылись, словно она потеряла равновесие, но затем подошла к краю купальни, где в воду вели широкие ступени.

– Что ж, я не имею ничего против купания.

– А против шейхов? – пошутил Кавиан. Таким он был только с Амаей.

– Шейхов, королей и дворцов в пустыне, – согласилась она, посмотрев на Кавиана, и начала спускаться в воду, оставшись в одном белье. – Жуткие вещи, думаю, ты согласен.

– Тебе достанется гораздо больше, чем принцессам, которых я мог бы взять в жены.

Амая зашла в купальню по талию и ладонями коснулась воды, словно проверяя ее температуру. Она старалась не приближаться к Кавиану, что очень его злило. Он двинулся к ней.

Девушка следила за ним, как за приближающейся акулой.

– А сколько их было? – спросила девушка. Не услышав ответа Кавиана, она сглотнула и продолжила на удивление легким тоном: – Принцесс, которые стали королевами? Я последняя в долгой череде твоих любовниц?

Кавиан молчал.

Она попятилась и, оступившись, с головой ушла под воду. На мгновение темные волосы скрыли ее от Кавиана, но она тут же вынырнула.

И зверь в нем взревел.

Топ Амаи промок, обтянув ее восхитительную грудь. Волосы наконец расплелись и темной пеленой покрыли ее плечи, словно она была какой-то сказочной русалкой.

Амая вытерла лицо и, поняв, что Кавиан подошел еще ближе, пронзительно вскрикнула. Он лишь развеселился.

Кавиан провел руками по ее бедрам, этим сладким, округлым бедрам, воспоминания о которых будили его по ночам, и прижал девушку к себе. Кровь стучала в его венах, а желание было до боли сильным.

Амая вздохнула, но не произнесла ни слова, даже когда он почти коснулся губами ее губ. Почти. Он чувствовал ее дрожь, музыку ее желания, слышимую только ей одной. Чувствовал ее жар, впитывал, словно благословение, ее запах – аромат меда и дождя.

– Я не думаю, что смогу поцеловать мужчину, который держал в гареме семнадцать женщин, – сказала она. – Я не думаю, что смогу смириться с этим, даже если ты распустил свой гарем.