Наконец она выбрала гардеробную. Она была гораздо больше ее комнаты в университетском общежитии и даже больше квартиры, которую они снимали втроем с выпускницами в Эдинбурге. Амая прошла мимо рядов стильных, идеально скроенных костюмов, сделанных явно в лучших домах моды, национальных костюмов из мягких великолепных тканей, которые она не удержалась потрогать – одеяний великого человека, который даже для убийства будет одет подобающим образом.

В груди у девушки творилось что-то невообразимое. В окружающем великолепии ей казалось, что он рядом, и его серо-стальные глаза, сверкающие серебром, неотступно следят за ней.

Наконец Амая забралась в самый дальний и темный угол комнаты и свернулась калачиком на зимней обуви и темных шерстяных куртках.

Она собиралась дождаться Кавиана, посмотреть, что он будет делать, вернувшись к себе, а это должно было произойти очень скоро – он вряд ли бросал слова на ветер в купальне, – может быть, тогда то, что она спряталась от него, произведет впечатление сильнее, чем просто слова.

Но она вовсе не планировала засыпать.

* * *

Вздрогнув, Амая резко проснулась. Какое-то мгновение она не понимала, что происходит. Кавиан склонился над ней, мир вокруг закрутился, и, когда она сообразила, что случилось, он уже поднял ее на руки.

– На твоем лице – отпечаток моего ботинка, – холодно, но при этом властно заметил он. – Сколько в тебе достоинства, моя королева.

Амая готова была ответить, что не так уж и тщеславна, особенно по сравнению с матерью, которая в молодости была моделью.

– Ты должен был понять, насколько мне хотелось уйти от тебя, что я даже пошла на такое, – ответила Амая. Она пыталась взять себя в руки, но у нее ничего не получалось. Она ощущала его силу, тепло, твердость груди и мощных рук.

– Мне многое понятно, – согласился Кавиан, но в его тоне не слышалось сочувствия.

Кавиан нес Амаю из гардеробной в гостиную, за которой располагалась спальня, которую она не хотела осматривать раньше.

Дальний конец комнаты был залит золотистым светом закатного солнца, отчего у Амаи перехватило дыхание. Она как будто ждала Кавиана. Но она знала, что он не играет по правилам, никогда. Но она все еще хотела заставить его. Разве у нее был выбор?

– Тебе самому не кажется, что ты монстр? Что ты безрассуден и невыносим, и я вынуждена была спрятаться в шкаф, чтобы достучаться до тебя.

– Просто ты отчаянная. И еще ты думаешь, что, если будешь вести себя как ребенок, я буду относиться к тебе так же, забыв о том, что ты женщина.

Непонятно почему, но замечание задело Амаю.

– Я никогда не пыталась вести себя как ребенок.

– Не обманывай саму себя, Амая. В нашей стране понятие «ребенок» совершенно иное. Мы, к примеру, не возимся с детьми до их двадцатилетия и не позволяем жить в родительском доме, пока они не соберутся с духом вести взрослую жизнь. Мы ожидаем от детей гораздо более раннего проявления ответственности за поступки. В тринадцать лет я уже воевал, а к двадцати уже многое повидал. Ко мне никогда не относились как к малышу.

– Если ты думаешь, что кто-то из моих родителей возился со мной на каком-то этапе жизни, то ты сошел с ума.

Она не хотела озвучивать столь личные подробности и готова была откусить себе язык.

– Я отлично знаю, кто ты и что ты, – ответил он, проходя в спальню, отделанную темным деревом и выполненную в красных и золотых тонах. – Устраивай ты мелодраму в моей гардеробной или убегай на другой конец света, оскорбляя меня перед всем миром, не важно. Все будет заканчиваться именно здесь.

Кавиан посадил ее на кровать.

Амая ждала, что он набросится на нее, но, конечно, этого не произошло. Он вел себя спокойно и сдержанно. Кавиан сложил руки на своей широкой испещренной шрамами груди, молча глядя на Амаю.

Ей хотелось бежать. В мыслях она уже соскочила с высокой кровати и бросилась вниз с террасы, лишь бы скрыться от него. Но в реальности ничего не произошло. Амая словно приросла к своему месту. Она была слишком напряжена, едва дышала, и ей было очень больно.

Кавиан прекрасно понимал ее состояние.

– Не обязательно было преследовать меня, – тихо произнесла Амая.

Губы Кавиана изогнулись в усмешке.

– Ты до сих пор хочешь меня?

Кровь прилила к лицу, Амая была уверена, что щеки буквально горят, но она не могла отвернуться от Кавиана. Возбуждение нарастало.

– Буду считать, что да, – слегка удивленно ответил Кавиан. – Сегодня ты уже испытала оргазм от моих ласк. Ты все еще сомневаешься, что принадлежишь мне? А ведь я даже не входил в тебя.

Амая могла бы устроить истерику, но все же сдержалась. Она лишь смотрела на Кавиана, чувствуя нарастающее возбуждение.

– Я хочу, чтобы ты разделась, – с легкой хрипотцой произнес Кавиан, с трудом сдерживая эмоции.

– Я не хочу…

– Сейчас же, Амая. – Теперь его голос был стальным. – Я уже раздел тебя сегодня. Не заставляй меня повторять это. – Он пробежал взглядом по ее лицу. – Покажи мне, azizty. Покажи мне, что ты так же гордишься своей красотой, как и я.

Амая пыталась убедить себя, что все происходящее – лишь сон, который очень скоро закончится.

Она скинула халатик, и он нежно коснулся ее кожи. Теперь она предстала перед Кавианом полностью обнаженной.

– Почему ты сутулишься, словно чего-то стыдишься? – спросил он так мягко, будто и не заметил ее наготы. Но лихорадочный блеск в его глазах говорил иное. – Почему ты сидишь передо мной так, будто считаешь себя недостойной моего внимания? Ты имеешь полное право демонстрировать свою красоту и соблазнять меня.

– Я и так соблазняю тебя.

– Ты уверена? Черепахи более соблазнительны в своих панцирях, где их никто не видит. – Словно зная, что она разозлится, Кавиан улыбнулся, и ее щеки раскраснелись. – Сядь прямо. Выгни спину, забыв обо всех страхах.

– Думаю, мы оба отлично знаем, что тут нечем гордиться. Зачем выставлять напоказ то, чего нет?

– Твое мнение меня не интересует. – Он слегка поднял бровь, удивляясь ее дерзости. – Я помню их ощущение у меня на губах.

До этих слов Амая не осознавала, что делает. Но оказалось, что она села прямо и выгнула спину. Ее грудь предстала во всей красе перед Кавианом, и волосы упали с плеч на спину. Кавиан долго и пристально смотрел на нее.

Тело Амаи горело от желания.

– Посмотри на себя, – мягко сказал Кавиан. – Твое дыхание участилось. Ты покраснела. Если я коснусь твоего лона, как ты думаешь, что я почувствую? Да, оно окажется влажным.

Девушка не могла вымолвить ни слова.

– Прошло не так много времени, – продолжил он. – А твои соски напряглись, верно? Представь, что я могу сделать с ними и как тебе будет хорошо. – Амая, почти не понимая, что делает, поерзала по кровати, вжимаясь бедрами в покрывало, и он рассмеялся. – Ничего! Ты придешь ко мне сама, Амая, или ничего не будет. Запомни это, пожалуйста.