свои старые наработки и чуточку их улучшу. Осколки сознаний были способны на большее… а у меня всё так же был крохотный по меркам боевых магов резерв.

Всё это сводилось к тому, что осетра предстояло несколько урезать. Десять заклинаний за месяц пришлось урезать до трёх-четырех — и не за один месяц. А уж сколько именно, зависеть будет от того, насколько мне хватит личных сбережений, чтобы не работать и сидеть дома. Был и такой нюанс, кхе-кхем.

* * *

Кель-Талас, два месяца спустя.

— Уф, — вздохнул я, взглянув в зеркало. Если бы меня кто-то видел, то не поверил бы, что перед ним эльф. Под глазами набухли мешки, кожа побледнела настолько, что под ней отчетливо выделялись синие ветки вен — явный признак того, что магическая энергия в последнее время компенсировала мне не только потребность в еде, но и частично во сне.

Да уж, плодотворно я поработал, ничего не скажешь.

Последний месяц работа велась, будто в трансе: уставая, я останавливался и тупо смотрел на пролетавшие по небу облака, либо засыпал. Вроде бы, засыпал — эти промежутки ускользали у меня из памяти. И все же, работой я доволен: мне удалось собрать джентельменский набор, с которым хоть и не сам черт — не брат, но нос уже можно без опаски высунуть.

«Щит маны» был жемчужиной моей коллекции заклинаний: я разработал особую, «читерскую» версию щита, для применения которого вовсю использовал возможности вторичных потоков сознания. Отныне даже не заклинание, а что-то близкое к «ритуалу», ибо даже я тратил на его создание час времени. В фоновом режиме работы осколков сознания, разумеется.

В фоновом режиме… Это означало, что во время подготовки я ровным счётом ничего не делал. Изящный способ обойти известное ограничение, которое не позволяет живому магу тратить часы времени на каст — концентрация обычно слетает минут за десять у любого нормального разумного. Но за меня работали осколки.

Для щита маны единственной значимой вещью был коэффициент затрат энергии для поглощения урона. С учётом того, что я понакрутил, у меня выходили просто чудовищные значения. Даже с моим резервом, ёмкость моего щита маны должна стать смертельным сюрпризом любому противнику. Если это не архимаг или дракон, конечно.

Моей гордостью стало второе заклинание, пополнившее мой арсенал — порыв ветра, сильного настолько, что создается впечатление, будто воздух становится плотным и твердым, как камень. Сказать, что им можно сбить с ног человека — всё равно, что назвать тёплым пламя горящего очага. Забавно, что заклинание изначально было предназначено для проветривания помещений и по неведомой причине имело упор на скорость сотворения. Творилось оно мгновенно, что вкупе с его новыми свойствами должно было застать врасплох любого, попытавшегося застать врасплох уже меня самого.

Никаких к чертям любителей ближнего боя. Им придётся слегка разорвать дистанцию.

Я долго думал над тем, какое заклинание сделать третьим, и в какой-то момент вдруг понял с пугающей определенностью, что стандартные, классические заклинания и чары, сколь бы сильны они ни были, не сильно помогут мне против того, что грядет. Сонм демонов сокрушит любого чародея. Армия мертвецов завалит того же чародея телами, а потом двинется дальше… пополнив ряды в ближайшей деревушке. Чтобы иметь возможность действительно влиять на события, потребуется что-то по-настоящему неожиданное. Умение пройти незамеченным сквозь целое войско, умение ускользнуть из любой ловушки, умение телепортироваться. Уже ближе. Хотя… даже этого наверняка не будет достаточно.

Вообще, герои почти любого фантастического романа всегда отличаются либо способностью переть катком, сметая все на своем пути, либо способностью оказываться в нужное время в нужном месте. Что это — судьба или тонкий расчет, помноженный на умение заставлять обстоятельства складываться именно так, как нужно, и никак иначе?

За всеми этим размышлениями о бесполезности традиционных боевых чар, третьей и финальной моей разработкой стало… традиционное боевое плетение. Трампам-пам!

Потому как о сверхмогуществе я пока мог только мечтать, а без нормальной «пушки» меня зарезал бы за пределами Кель-Таласа первый же попавшийся мне разбойник. Ну… то есть сначала у него бы завяз нож в моём щите, а потом его зарезал бы я сам — не совсем же я беспомощный?

Но это негигиенично. Не по-эльфийски.

В общем, получилась у меня цепная молния — модификация настолько общеизвестного заклинания, что сначала от этого стало немного стыдно. Небольшой нюанс заключался в том, что энергии оно пожирало не больше, чем крохотная искорка между пальцев. Настоящее произведение искусства, вслед за «щитом маны», которое я шлифовал два месяца без перерыва на отдых и сон. Вероятно, это было единственным способом чего-либо достичь, даже при наличии у меня осколков сознания — долгая, упорная шлифовка плетения до тех пор, пока ни один «квант» магической энергии не утекал сквозь пальцы.

С моих ладоней срывался широкий веер разрядов, поражавших все на своем пути. Небольшая часть заряда уходила впустую, если на пути находилась одна-единственная цель, так что весь свой потенциал это оружие раскрыло бы лишь при противостоянии множеству противников. Но даже так, плетение оказалось по-настоящему грозным. Слепяще-белые, яркие разряды молнии вызывали у меня самого безотчётное восхищение, желание ими любоваться до бесконечности так, словно они были успокаивающим пламенем домашнего очага.

В некотором роде, всплеск электрических разрядов с моих ладоней действительно меня успокаивал. Это было мощное оружие, с которым не страшно вылезти в большой и опасный мир за пределами Кель-Таласа, в котором попасть в котел к троллям, что раз плюнуть.

Я чувствовал, что готов.

Глава 4. Крещение на Эльфа-купала

— Руавфхл-рвафхл, — уже в который раз доносился до меня боевой клич мурлоков. Или это был не клич? Больше всего он был похож на звук, который издавала кошка, когда проглатывала комок шерсти и пыталась его стошнить. Слушая нечленораздельное бульканье, которое издавали их глотки, я ни за что не опознал бы в нем полноценный язык, не зная заранее.

Но я-то знал… как знал я сейчас, что они меня вовсю матерят по матушке. Понимать для этого язык было вовсе необязательно, тем более что он предназначался для разговоров исключительно под водой.

Но под водой мурлоки со мной вступать в беседы отчего не стремились. Я, кстати, тоже.

— Пошли к демону в глотку! — крикнул я в ответ, отгоняя наиболее наглых амфибий огненными стрелами, способными скорее нанести ожог, чем убить. Дикари не оценили мой эльфийский, и продолжили лениво мелькать в поле зрения, стараясь, однако, не приближаться ко мне слишком близко. Они тоже усвоили преподанный им урок.

Пат. Дурацкая