и получилось, что я оказался среди штурмовиков. Современная война странная штука. У тебя везде есть глаза и уши. Дроны висят, операторы все видят. И не страшно. Точнее, не думаешь об этом, — с какой-то непреодолимой ностальгией тянул свой рассказ Женя. — Война реально странная штука. В первом бою трясешься как лист на ветру. А когда перед тобой падает раненый товарищ, то у самого ноги подкашиваются. А потом все. Тишина. И в этот момент тишины ты понимаешь, что страшное уже позади. Кончилось. Ты жив и здоров. Цел. А потом еще один бой. Еще один штурм. В один прекрасный момент, ловишь себя на мысли, что ты не уязвим. Что ты все можешь. Перестаешь бояться.

— Пока однажды не встаешь на мину…

— Да. Это чертовски отрезвляет, — проглотил обиду солдат. — Ты не пойми меня не правильно, но родные ноги были в сотню раз лучше…

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — отхлебнул пиво Леша. — Понимаю. И еще как… Так выходит… что тебе там нравилось? На войне.

Солдат замер. Мысли в голове крутанулись так, что он чуть не потерял равновесие, сидя на диване. Настолько резким и внезапным был вопрос. А еще он был странным. — Ты гонишь что ли?

— Тогда на черта бил по рукам с ЧВКшниками? В МО комиссию не прошел?

— Ты че, наехать на меня решил? Тебя-то это как вообще волновать должно? Слыш, завязывай. Мы с тобой ни брат, ни сват, даже не друзья, по сути. Отчитывать меня будешь?

— Да нет. Не буду, — скрестил на груди руки инженер. Он уже давно подозревал Женьку в его порывах вернуться на фронт. Вот только Леша делал ему ноги, чтобы тот к мирной жизни вернулся, и других за собой повел, а тут вон как вышло. Предательство уровня древнего Рима. — Просто возвращаться туда ты будешь без этих ног.

— Вот как…

— Да. Так.

— Я смотрю, ты опьянел и совсем смелым стал. Строишь тут из себя крутого…

— Да нет. Не строю. Просто, во-первых, я инвалиду без проблем навяляю, во-вторых, я из Омска, — Алексей, хоть и не был намерен развязывать конфликт за столиком в баре, невольно его начал. Понял. Но отступать не стал. — Я ноги тебе делал не для того, чтобы ты людей убивать шел, понял?

— Я понял? Я? А ты то много понимаешь, а? — вспылил Женька. Уж чьи доводы он не принял бы никогда, так это человека, который совсем не понимает, о чем говорит. — Ты хоть раз всерьез задумывался о том, что происходит?

Молчание Леши лишь подстегнуло собеседника усилить напор.

— Не задумывался. Почему? Да потому, что там есть те, кто должен там быть. И мы там, чтобы война не трогала таких как ТЫ. Таких, как моя жена, мои дети, мои друзья. А ты только и знаешь, что «людей убивать плохо». Плохо! Плохо, мать твою! И люди эти сами умирать не хотят! Никто умирать не хочет. И я не хочу! И воевать я не хочу. Просто надо.

— Да кому надо-то? Стране? Власти? Кому?

— Ты вот не о том думаешь, либерал, — Женька усмехнулся и тут же остыл. — С той стороны такие же простые парни. Как я и ты. Точно так же хаят эту ситуацию. Но все равно делают то же самое. Так может не просто так?

— Защищаются…

— А никто и не нападает. Это мы защищаемся. Это мы укрепляем свои территории, чтобы в один прекрасный момент на нас не посыпались ракеты. Чтобы держать в своих руках и людей, и ресурсы. Чтобы нельзя было пошатнуть нашу экономику и нашу идеологию простым тычком из-за границы. Посмотри, что творится в других странах. Они в альянсы объедались, чтобы на шею друг другу сесть, а получилась какая-то человеческая многоножка! Жрут, понимаешь, д…

— Прорвало тебя, наконец…

— Да! Да потому, что это внутри страны порядок есть, а снаружи, между другими государствами, самая настоящая анархия. А при анархии, при той, которая человеческая, а не теоретическая, тот кто сильнее, тот и прав.

— Пропаганда.

— Тц, — Женя закатил глаза. — Я кажись понял, где ты суть упускаешь.

— Ну и где, поведаешь мне, безграмотному? — Леша допил бокал и встал, размял шею.

— Пропаганда или нет — это вообще значения не имеет. Какая сейчас разница, кто прав, и кто в этом всем виноват? Ты имеешь то, что имеешь. Твоя страна ведет войну. И не важна тебе должна быть причина. Потому, что это твоя страна. И люди в этой стране — это твои люди. Ты говоришь с ними на одном языка, мысли у вас в головах строятся из одних и тех же слов. Тут у тебя есть семья, есть те, кого ты любишь и кого уважаешь. Ты нигде больше так не нужен, как здесь. Так вот скажи мне, инженер, когда идет война, на чьей ты стороне должен быть?

Леша опять промолчал. Молчал и смотрел, как Женька тоже поднимается с места.

— Леш, ты должен быть на стороне своих. Потом выводы делать будем. А теперь пропусти меня, я в больницу погнал. Ноги я тебе по почте отправлю. Ну или свалю с ними. Неустойку за меня ЧВК заплатят.

Инженер протянул руку, чтобы попрощаться, и Женя на эту уловку повелся. Леша резким движением сдернул с пояса солдата аккумуляторный блок, и сделал пару шагов назад. Евгений, уже привыкший к своим протезам попытался сделать рывок в сторону обидчика, но ноги сначала отказались подчиняться, а потом и вовсе подогнулись, заставив парня сесть на корточки, как заправского гопника.

— Это че за фигня?

— Все. Припарковался, — наконец-то и Леша улыбнулся. — Ну вот и куда ты такой? Тебя любой дурак из строя выведет. Будешь сидеть на кортонах посреди своей любимой войны…

Инженер положил аккумулятор на столик и сел рядом. Тоже на корточки.

— Леш. Ну пойми…

— Знаешь… Я уже давненько понял, что ты свалить хочешь. Послушный такой, все рекомендации выполнял. А я дурак сначала повелся. Пока не заметил, как ты с супругой своей болтаешь. Любишь ее, бережешь. А трубку кладешь и все. Обратно на фронт тянет. Я еще тогда не вник в