и хотя его лицо стало похоже на лишённую эмоций пластиковую маску, взгляд лихорадочно заметался, избегая встречаться с княжеским. Видать, эмуляция нервных окончаний зашла очень далеко.

— Не слышу, — процедил Иван. Губы его сжались, но казалось, ещё чуть-чуть и княжич оскалится, как дикий зверь. Брови опустились и сошлись поближе друг к другу, а зрачки расширились.

— Я понял! Все претензии письменно на ваш адрес! Ай, больно!

Иван разжал пальцы и вышел. Праведная злость нашла выход, и организм начал успокаиваться. Сердце сбавляло темп, понемногу выветривался адреналин. Но осталось некое беспокойство, ведь, даже если отвлечься от личных отношений, экипаж похож на механизм. Понятное дело, что новые детали должны притереться, но если не следить, то ржавчина недоверия, обид и недомолвок разрушит даже самые сильные и надёжные машины. К тому же, агрессивная среда опасной работы и давление со стороны начальства лишь ускорят процесс. Так говорил отец, и только сейчас Иван понял смысл сказанного.

И надо что-то делать. А что, пока не знал.

За окном же светил ярким бело-голубым прожектором Сириус. Он лежит почти посередине между Проционом и Альфой Центавра, и не пришлось делать большой крюк. Это очень хорошо, так как при разных непредвиденностях лучше быть в обитаемой системе.

Глава 3

Молот ведьм на замшелой планетке

После небольшой передышки всё было готово к следующему прыжку в сторону Альфы Центавра.

А в этот раз корабль очень удачно вышел у Сириуса, и не нужно будет делать лишних скачков или долго маневрировать, избегая гравитационной ямы массивной звезды. Гравитация, это такая штукенция, что воздействует даже на двигающийся в гипере звездолёт, внося достаточно большие неопределённости не только в траекторию, но и в двухмерное время изнанки мирозданья, очень чувствительного к массивным объектам. И для точного прыжка надо следить, чтобы, во-первых, звезда не находилась между точкой старта и точкой прибытия, а во-вторых, надо находиться желательно на самом краю гравитационной ямы. Идеальные перемещения делаются из точки пространства, где до ближайшей звезды не менее половины светового года.

Потому большие лайнеры, танкеры и сухогрузы, имеющие огромную массу покоя, скакали, разбивая маршрут на несколько, порой даже на несколько десятков отрезков. Потом переналаживались, давали отдыхать корабельным божествам и долго заряжали сверхмощные концентраторы.

«Синяя птица» в этом плане не являлась исключением, разве что благодаря таланту Нульки в быстром таскании через изнанку лёгонькой по космическим меркам яхты, и отдых можно сделать покороче.

— Готова⁈ — спросил княжич, оглянувшись на Богиньку.

Та легонько кивнула.

— Старт на счёт «три», — продолжил Иван, но в этот момент пиликнул смарт-браслет, оповещая, что пришло сообщение. Парень дотронулся до гаджета и выругался, так как в воздухе возникло окошко с аватаркой куратора. — Озвучить, — приказал он.

— Прыгать? — спросила Нулька.

— Подожди. Послушаю, что он скажет.

В браслете был образец голоса куратора, и нейросеть озвучила текст, выдав весьма достоверные нотки лёгкого пренебрежения и некоего высокомерия.

— По реестру ты летишь через Сириус. Если ты ещё там, срочно, срочнейшим образом прыгай к звезде Ле́йтена! Вопрос жизни и смерти! Только не спрашивай, «почему я?», просто у меня ближе никого нет, согласовывать с коллегами привлечение других исполнителей слишком долго, а время играет против нас. Пока прыгаешь, я подготовлю сводку от моего осведомителя.

Голос смолк. А Иван немного растерянно оглянулся на товарищей, которые ждали решения княжича, и произнёс риторический вопрос:

— Вот блин, почему, когда надо что-то срочно делать, сразу находится левое дело? Мне кого сейчас метнуться спасать? Фёклу или этого второго? И вааще, вдруг вопрос жизни и смерти — просто фигура речи. А то он мне уже вручал пластиковую медальку.

— Служи дурачок, получишь значок, — с тихой усмешкой прокомментировал ситуацию Потёмкин.

Стоящая у стенки Нулька зло забурчала, уподобившись тёмным божествам:

— Если Фёкла сдохнет, я не расстроюсь, и никто не расстроится.

Рядом тяжело вздохнул Петрович, глянув на надувшуюся корабельную фею:

— Я не столь кровожаден, хотя и меня эта дура изрядно достала, но сигнал бедствия звучит прямо здесь и сейчас, а Фёклу и без нас ищут по всему Млечному Пути. И не только её одну. Если она в плену и жива, то ещё денёк потерпит, если же мертва, то тем более не спасём.

Почесав затылок, вставил слово и Михаил:

— Да. Фёклу ещё найти надо, а подвиг наклюнулся прямо здесь и сейчас. Надо подсекать.

Парень поджал губы, размышляя, как быть. Ведь разорваться надвое никак не получится.

— Ладно, к Ле́йтенке. Только по-быстрому. У вааще меня нет никакого желания играться в принцип вагонетки. Мне надо спасти всех и сразу.

— За двумя векторами погонишься, в астероид влупишься, — пробурчал хмурый Михаил.

Иван быстро почесал в затылке и ответил:

— Я не за двумя, а по очереди.

— Я уже посчитал параметры скачка! — бодро отрапортовал пилот.

— Я тоже, — с небольшим опозданием и немного зло пробурчал навигатор, и княжич поставил себе на извилинах заметку, что придётся разбираться не только с капитаном, но ещё и с Михаилом. Чувствовалось в неё что-то не то. Что-то напряжённое.

Корабль снова качнуло. Затем загорелся индикатор готовности фокусатора, выставленного в направлении точки прибытия, а через десять минут «Синяя птица» снова провалилась в белую изнанку бытия.

— Отклонение по углу полтора градуса. Недолёт два процента. Общая погрешность прыжка девятнадцать сотых светового года, — тут же отчитался Женёк.

Ивану было немного непривычно слушать доклады. Он хоть и недавно на «Синей птице», но автопилот не выдавал подобные отчёты.

Стоящий рядом навигатор нахмурился, сбивая цифры в голове и сверяя их со словами синтетического пилота, а Нулька захныкала:

— Опять всё не как у людей. Брошу космос, устроюсь держать силу тяжести на дальнем астероиде, — заплакала она. Слёзы и сопли побежали в три ручья, и богинька принялась растирать их руками по лицу.

Иван посмотрел на пилота, а тот, напротив, быстро развернулся в кресле, стал на сидушку коленями, схватился за спинку и подался вперёд,

— Да не, ты не понимаешь, это просто круто, — выдал он, изобразив восхищение на лице. — Я раньше на таком корыте летал, что мы бы неделю скакали в сорок итераций, а потом ползли бы в обычном пространстве ещё неделю.

— И где ж ты батрачил, калькулятор юродивый? — ехидно спросил Петрович, сложив руки на груди.

— На почте работал. Мы таскали посылки из системы в