— Пятьдесят лет?

Виталию показалось, что он захлебывается воздухом. Испуганный проводник отпрянул в сторону.

— Не переживайте так, пожалуйста, — стал просить он. — Есть один вариант.

— Какой?

— Если ваш рай вас не устраивает, его можно вернуть по гарантии лет через тридцать.

— Как это сделать?

— Нужно молиться и мечтать. Чем чаще, тем лучше. Есть одна книга, называется «Мечта — работа — результат», не слышали?

— Слышал, — угрюмо ответил Виталий.

— Очень дельная вещица, скажу я вам. Если хотите…

— Ничего я не хочу.

Он снова глянул внутрь куба. Секретарша сидела в одном из кресел и пила кофе из крошечной чашечки, картинно отставив в сторону мизинец.

— А секретарша Пяльцева тоже умерла? — спросил Заикин, кивнув на девушку.

— Нет, конечно. А если б и умерла, вряд ли сюда попала бы.

Секретарши, как и директора филиалов, редко к нам попадают.

— Но кто же тогда эта женщина? Она очень похожа на Анну.

— Это Анна.

— Анна, но не та?

— И та, и не та. Сложно сказать. Может быть, секретарша вашего Пяльцева — тоже совсем не та Анна, а всего лишь часть персонального рая Пяльцева.

Виталий подумал о том, что он никогда не видел Георгия Владимировича за пределами офисного здания. Иногда кто-то из коллег говорил: «Пяльчик уже приехал» или «Пяльчик уже уехал», но сам Заикин, как ни странно, никогда этого не видел.

От расстройства и сложностей, разобраться в которых было просто невозможно, голова Виталия разболелась еще больше.

В висках стучало.

— А аспирина здесь тоже нет? — спросил он толстяка язвительным тоном.

— Аспирин есть.

— Но ведь я не мечтал об аспирине!

— Это будет маленький бонус.

Проводник подлетел к кубу, тронул желеобразную стенку, и в ней тут же образовался проход.

— Вы не отчаивайтесь, пожалуйста. Помните, мечта — работа — результат. И тогда лет через тридцать мы с вами снова увидимся.

— До скорого! — злобно кинул Виталий и ступил в прямоугольное отверстие.

Стенка куба за его спиной тут же потеряла прозрачность и покрылась толстым слоем бежевой штукатурки. Секретарша подняла голову.

— Виталий Степанович, рада вас видеть! Кофе?

— Не откажусь, — угрюмо ответил он и опустился в кресло директора.

— Я хочу вам сказать, — заискивающе начала Анна, — я очень рада, что теперь вы будете нашим директором. Пяльцев, конечно, был добрым человеком, пусть земля ему будет пухом. Но вы — другое дело. Вы компетентный, ответственный. Я сказала нашим: с Виталием Степановичем работать будет — как в раю!

Стеклянный мир

Антошка сидел на берегу, широко раскинув худощавые, слишком длинные для его неполных восьми лет ноги. Солнце теплыми пушистыми лапами гладило веснушчатое лицо с очень простыми, ладными чертами. Густые рыжеватые волосы маленькими рожками топорщились от избытка высохшей на них соленой воды. Легкий морской бриз, слегка приподняв тонкую ситцевую рубашку, ощупывал острые мальчишечьи ребра, выступавшие под гладкой, еще по-детски нежной кожей.

Резкими движениями высвободив руки из платинового прибрежного песка, мальчик тремя громкими хлопками очистил ладони и правой рукой извлек из кармана шорт небольшой мешочек. Зажмуренные от солнечного удовольствия глаза еще больше сузились, и задорная мальчишечья физиономия расплылась в лучезарной загадочной улыбке. Антошка быстро развязал тесьму на мешочке и на песок выпали три стеклышка разной формы. Происхождение этого сокровища трудно было определить. Оно походило на осколки флаконов каких-то духов или очень редких спиртных напитков. Но их цвет был совершенно невероятным! Первое — насыщенно-алое, будто отколовшееся от солнца, которое когда-то, заходя на закат, случайно зацепилось за край моря. Второе — густо-синее, как летнее ночное небо, по которому торопливо бежит свет маяка. Третье же, казалось, было зеленее свежего папоротникового листа, только что напившегося воды опасных прерий.

Очень бережно, двумя пальцами, Антошка взял кусочек заката и поднес его к правому глазу, плотно зажмурив левый. Мир зарделся! По бордовой пучине моря поплыли быстроходные суда флибустьеров. Пурпурный воздух жужжал, раскалившись от выстрелов пузатых пушек, паливших с палуб корветов и фрегатов. Крики борющихся врукопашную и фехтовавших пиратов едва доносились до Антошки, и он не мог разобрать слова. Самому солнцу, казалось, было жарко от разыгравшейся внизу красной битвы.

«НА АБОРДАЖ!», — отчетливо услышал Антошка грозный баритон и выронил красное стеклышко.

Украдкой поднявшись по Антошкиной спине, ветерок тонко защекотал коротко стриженый затылок. Мальчик поднял руку и всей пятерней громко поскреб круглую соленую голову.

«Синее. Да, синее», — выбрал он и аккуратно приложил к глазу очередное стеклышко. На первый взгляд совсем ничего не изменилось. Если бы не высокий Волшебник, бредущий по берегу, простой обыватель и не заметил бы, как сильно он, Антошка, изменил мир. На Волшебнике был темно-синий высокий колпак с золотыми звездами и широкий, ниспадающий крупными складками, фиолетовый плащ. Но это был не обычный фиолетовый, а очень теплый, будто в холодную синюю воду плеснули красного пламени и перемешали.

Волшебник остановился, повернул к Антошке седое, морщинистое, доброе лицо. Улыбнувшись, он сложил ладони сухих старческих рук лодочками, опрокинутыми вверх дном и повернутыми друг к другу внутренней частью, и что-то в них прошептал. Затем, легким изящным движением старик выплеснул из лодочек что-то невидимое. Произошло неимоверное: все — море, небо, солнце — стало фиолетовым. Только разно-фиолетовым. В солнце будто намешали золотого, в море — салатного, в воздух — хрустального. Антошка радостно засмеялся и крепко сжал в ладони фиолетовый мир.

На очереди был зеленый. Солнце попрощалось с зенитом и уже устало клонилось к морской колыбели. Зеленое стекло было самым большим, поэтому держал его Антошка по-другому, образовав из указательных и больших пальцев обеих рук овальную рамку. Зеленый мир он любил больше всего. В нем не происходило ничего из ряда вон выходящего. Малахитово-серебристые рыбы выглядывали из изумрудных глубин своими круглыми стеклянными глазищами. Свеже-салатные листья облаков время от времени прятали доброе лимонное солнце. Все жило, росло, двигалось и навевало спокойствие, от которого мягко бурчало в Антошкином животе, и он вспоминал про сочные красные яблоки и печенье со сгущенным молоком. «Хорошо, — мурчало в голове у Антошки, — искупнуться бы еще разок. Но ведь не успею. Совсем ничего уже не успеваю».

Он собрал свое радужное сокровище, сдул с него прилипшие песчинки и снова сложил в мешочек. Взяв в обе руки две огромные корзины, все это время ждавшие за его спиной, Антошка побрел по берегу, аккуратно обходя раскаленные, щедро измазанные кремом для загара, оголенные тела.

«Беляши с мясом! Пирожки с повидлом, с капустой», — охрипшим после долгого дня альтом рассекал зной Антошка и босыми ногами время от времени втаптывал окурки