угол дома и присел за дровником на маленькой скамеечке. Достал из кармана листовку, что дал мне батюшка. В ней был напечатан текст молитвы «Отче наш». Не то чтобы я не знал, что это главная молитва любого верующего. Знал, конечно. Но текст не помнил… Я прочитал молитву несколько раз и попытался запомнить. Авось, пригодится.

– Ага, вот он где! Прячется, значит! – Ванька выпрыгнул из-за угла.

Я спрятал листовку в карман.

– Слушай, ты это, извини, что накинулся на тебя тогда. Я всю дорогу думал. Я за деда-то боюсь, он, похоже, втемяшил себе в голову, что беда должна случиться, из-за этого видения. Неровен час, беду и накликает на себя. Я просто… сказать хотел, ты это… на меня можешь рассчитывать. Помогу, чем смогу. Надо в скит – значит, поедем вместе. Ты ж мой друг. Ты сам как, ничего?

– Пока все нормально, – ответил я. – Спасибо, Ванька. Ты только деду – ни слова про то, зачем поедем в скит. Не надо пугать его.

– Ладно. Дядя Семен в 10 утра будет готов. Пошли ужинать, баба Дуся зовет.

***

Несколько раз за вечер на меня накатывало странное чувство необъяснимого страха. Видений не было, к счастью. Каждый раз, как я слышал нарастающий звон в ушах, я принимался читать молитву, и неприятный звон отступал. Это меня обнадежило. Ложился спать я с мыслью о том, что скоро избавлюсь от этого недуга. Что-нибудь полезное батюшка точно должен был вычитать в старой книге, недаром она, наверное, сохранилась.

Августовская ночь выдалась на удивление теплой. Окна в комнате, где ночевали мы с Ванькой, были открыты. Со двора тянуло запахом влажной травы и цветов, что росли на грядках под окнами. Спокойно и хорошо было… засыпая, я даже сквозь дрему чувствовал ароматы природы и слышал шорох листьев на ветру… Вдруг что-то меня резко толкнуло. Я открыл глаза, не понимая, что могло разбудить меня столь неожиданно. В комнате было темно и тихо. Луна лила через окно на пол густое серебро. Я повернулся на другой бок и… подскочил на диване в ужасе. Над моей постелью, в ногах, возвышалась черная фигура. Я сразу понял: это был он. Мне понадобилось пару секунд, чтобы пережить первый шок, после чего я вскричал, как сумасшедший, и отполз в угол дивана, вжавшись в стену. Я зажмурил глаза и запричитал, крестясь, что было сил: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя…» Резкий холод сковал тело, звон в ушах нарастал, и я… проснулся. Надо мной стоял Ванька и тряс меня за плечо.

– Эй, Макс, Макс! Ты чего? Чего орешь?

Я замотал головой, освобождаясь от наваждения.

– Он… он был здесь…

– Кто? Кто был?

– Монах…

– Никого тут не было! Я только что лег, еще заснуть не успел. Тебе привиделось, что ли?

– Не знаю…

Из соседней комнаты, шаркая тапками, вышел испуганный дед Егор:

– Вы чего, ребятки? Что такое?

– Все нормально, дед! Это Максу вон… страшный сон приснился.

– Силы небесные! – перекрестился старик и пошел обратно спать.

Я до утра больше не сомкнул глаз.

Глава 7. Пророчество старца

На следующий день мы, как и условились, встретились с батюшкой в лесном скиту. Он выглядел озадаченным и обеспокоенным.

– Всю книгу, сынок, конечно, не успеть изучить за ночь. Но мы постарались выделить главное… Как я и говорил, здесь раскольничьи записи. Многое из этого считается ересью в глазах нашей церкви. А вот что действительно ценно, это вторая часть книги. Там велась летопись монастырской жизни… книга писана от руки, ты видишь…

Догадка осенила меня.

– Не того ли самого монастыря эта летопись?!

– Похоже, что так, сынок. И, скорее всего, эта книга попала в вашу семью не случайно. Были у вас предки-раскольники, либо кто-то отдал ее на хранение вашему роду… сейчас мы не узнаем наверняка.

– О чем же говорится в летописи? Все так и было, как вы рассказывали?

– Есть тут кое-что интересное. А говорится в летописи следующее. Когда напала беда на одного из монахов и одолели его темные силы, приводили к нему слепого старца, жившего при монастыре. Старец тот не видел, но «зрел сердцем», и, «приложив длань свою к брату хворому, изрек сущую истину: одержим есмь».

Процитировав книгу, батюшка перекрестился. Я же слушал, затаив дыхание.

– Старец не только ясновидящим был, но и пророчествовать способным. Предрек он возможное очищение брата-монаха от бесов, только время на это требовалось. Кто знает, может, и послушали бы его, может, исход иной был бы… но этой же ночью, после визита старца, одолел одержимого нечистый, набросился он на одного из братьев, кто принес ему воды, и покалечил до полусмерти… Настоятель монастыря принял твердое решение избавиться от одержимого. Не слушал никого, велел завести его в лес подальше, да там и заточить в келье…

– Быть может, следовало все же послушать старца, и попытаться очистить несчастного? Спасти его душу?

– Другие тогда времена были, сын мой, времена трудные. Ведь не каждый, кто монашеское одеяние носил, по своей воле от мирской жизни бежал. У многих выбора не было, кто-то грехи замаливал… были и те, кто скрывался, спасал свою жизнь… всякие люди встречались в монастырях… не одни святые старцы жили там. Кому-то своя жизнь и безопасность были дороже, чем исцеление ближнего. В летописи сказано, что решили братья так: в лесах одержимого оставить. В минуты просветления он, вероятно, сам молил Бога об исцелении от своего недуга… так и сделали. Когда слепой старец проведал о содеянном, опечалился он и предрек горькую кончину как самому изгнаннику, так и монастырю со всеми его обитателями. Говорил, не найдет душа несчастного покоя после его смерти, ведь не очистил никто ее от черной хвори. Спустя время, когда монахи пришли в лес за бренным телом своего брата, то не нашли его там. Поняли они, что сбежал он, разорвав оковы. Кинулись к старцу за советом: как быть? Он им ответствовал, что, мол, упущено время, не видит он монаха среди живых. Мертво его тело… но жив его дух, не упокоен он. И не найдет он покоя на этой земле, покуда не освободят его от уз дьявольских. Надобно было найти то самое место, где бросили его в лесу, окропить водой святой и отчитать молитвы особые. Послушали братья слепого ясновидящего, снарядились в лес. Отправили кого помоложе да повыносливей – леса-то здесь сам знаешь какие. Не вернулись монахи обратно.