– И иногда на кухне. Не меньше двух раз за день

– А лучше четыре. И сейчас бы не прочь, но сначала проверю…

И Хаэльвиен позволял себе еще несколько дней, чтобы жить.

Ему нравилось слушать, как Анар возится в доме, будто она всегда тут возилась. Дом помогал. Хаэльвиен мог быть с сыном или сидеть у камина или даже на крыльце, но все равно слышал. Шаги, шипение, если что-то не получалось, звяканье посуды, то как его сердце замирала, прислушиваясь не проснулся ли Вейн… Впрочем, когда Вейн просыпался не услышать было невозможно. И когда он был голоден, и когда просто требовал мать или все равно кого, чтобы схватить за палец, вдохнуть, распахивая глаза полные звезд. Анар для последнего не годилась. Вейн хватался, а потом снова начинал плакать.

– Я не понимаю… Не понимаю… Почему так?

Хаэльвиен сам не сразу понял.

– Он… ест.

Вейн лежал на сгибе руки. Крошечные пальчики сына цепко обхватывали большой палец Хаэльвиена, иногда он пробовал тянуть его в рот, но редко.

– Ест?

– Когда я чаще рядом, держу его на руках, этого почти незаметно, но если ухожу, как сегодня на полдня или как позавчера с иром Комышем почти на весь, день замечаю. Ему нужен свет, свет души, как обычная еда, как молоко или капля крови, которую я оставил для тебя и которую ты иногда…

– Уже не одна. Если не давать совсем, он становится беспокойным и плохо спит… Ты заметил.

– Почему ты скрывала?

– Я не скрывала, но… Ладно. Я до последнего надеялась, что он будет, как ты. Но даже если бы он был как я, меня бы не беспокоило, но получается, что он… нечто иное. Прости, но я всем сердцем хочу, чтобы ты оказался не прав.

– Я прав.

– У наших народов не бывает полукровых детей, Эльви. От эльфа и вампира родится вампир, или эльф, что редко, но не невозможно. А так – не бывает, Эльви. Эльфы не пьют кровь и у эльфа нет десневых ножен в челюсти, а вампирам не нужен свет, чтобы… есть.

– Жить. Ему нужен свет, чтобы жить. Он всем нужен. Если Вейн будет получать его достаточно от меня или тебя, все будет хорошо.

– Эльви… Хаэльвиен Фалмарель! Не смей меня пугать.

– Дело не только в его способе питания. Его голос, Анар. Он зовет. Я ведь говорил тебе об этом. Мы с тобой генетически более устойчивы к этой магии и мы его родители, поэтому почти не подвержены влиянию. Но в день, когда Вейн родился, когда вокруг дома еще не было дополнительной защиты, весь Ид-Ирей стоял под окнами.

Вейн завозился, среагировав на звук, Хаэльвиен выдохнул. Взял Анар за руку, отвел к узкой постели в углу детской, усадил и присел рядом, не выпуская обмякшей руки.

– Я не просто так играл забвение жителям общины. И именно поэтому постоянно прошу, чтобы ты не гуляла с сыном во дворе, когда светло, особенно возле переднего крыльца. Никто не должен знать о Вейне. Если узнают, вас будут искать не только обиженные моим публичным отказом Алда, и не публичным, но тоже категоричным, дома Сурэ и Авата. Последние – особенно. У них в порядке вещей подсылать убийц-душителей вместо прямого поединка. Даже Фалмари поторопятся избавиться от причины моего отказа всем этим идеальным невестам. Если вампирским анклавам до сих пор было плевать на тебя, то им будет не плевать на факт существования ребенка-полукровки. Я один, сердце мое. Один между вами и всем миром.

– Эльви… Но как же?..

– Мне нужно несколько дней. Последние несколько дней, чтобы принять решение, сердце мое.

– Как я могу помочь?

– Просто будь рядом, как и всегда. И быть может, один поцелуй? Два… Два поцелуя.

. . .

Тишины становилось больше. Она расползлась уже по всему дому, обосновавшись в каждом уголке. Последние несколько дней были на исходе. А время, которое дано было другими старейшинами Фалмари для того, чтобы избранный всеми будущий глава дома нагулялся и принял единственно верное решение в пользу анклава, а не в пользу личных интересов, и вовсе вышло.

Отъезд танэ Хаэльвиена из Лучезарии и пропажу Анар не связал бы только круглый идиот. Тем более, что ее беременность не была секретом.

Их наверняка искали. А сейчас начнут искать еще активнее.

Хаэльвиен собирался покинуть королевство, отгородиться от Нодштива Ирийским хребтом, степями орг-ха и скрыться в Мертвых землях. Спрятать Анар и будущего ребенка там было безопаснее из расчета, что заинтересованные лица поленятся соваться так далеко за пределы Нодштива.

Не исключено, что со временем отлучки танэ Фалмари, чтобы проведать “случайное” дитя перестали бы быть чем-то из ряда вон при соблюдении прочих условий. Может и здесь в Ид-Ирей, их оставили бы в покое, но тогда придется показать Вейна, а это исключено. Сейчас его было опасно даже за пределы дома выносить, не говоря уж о том, чтобы отправиться дальше, следуя первоначальному плану.

Мертвые земли называли мертвыми только потому, что магические источники не росли там, как грибы после дождя, и были такой же редкостью, как живое серебро. Последнее играло в почти принятом решении самую непосредственную роль.

Живое серебро так или иначе присутствовало в крови всех явившихся в мир эльфов, но только в крови Эфар этот элемент сохранился в достаточной концентрации, чтобы из него, извлеченного особым образом, можно было создать артефакт, блокирующий светлый дар.

– Совсем? – ужаснулась Анар.

Ее можно было понять. Величайшая трагедия для одаренного, активно пользующегося даром, этот дар потерять. Сильные маги впадали в депрессию, теряли рассудок и медленно умирали.

– Не совсем. Неужели ты думаешь, что я способен убить свое дитя собственными руками? Живое серебро нужно, чтобы приглушить и уравновесить его дар до момента, когда Вейна можно будет учить этим даром не пользоваться.

– Сколько лет?

– Мне сняли браслет задолго до первого совершеннолетия, мой отец носил его гораздо дольше. Сейчас подобное активное проявление дара с момента рождения среди элле такая же редкость, как и само живое серебро.

– Сколько лет?!

– Тише. Не все так страшно.

Разговор происходил внизу, у камина. Анар сидела на подлокотнике кресла, а Хаэльвиен опирался на каминную полку. Огонь не горел, но не помешал бы. Так Хаэльвиену казалось. На него можно было бы смотреть время от времени, чтобы