не видеть нарастающей тревоги в глазах Анар, а в пустой камин что толку смотреть?

– Начать можно, как только он начнет внятно говорить и отличать правую руку от левой. Дети растут быстро.

– Но тебе придется уехать, – тяжело уронила Анар..

– Да. Ненадолго. В городок Нункор в провинции Кор-Нуэль. Именно там обосновалась семья Ром. Это артефакторы. Одни из самых известных в Нодштиве благодаря тому, что основатель династии учился у моего деда и дал клятву рода на крови и силе, помочь любому Фалмари, который обратится с просьбой. А за несколько страниц записей о свойствах камней, которые дед никогда бы не открыл людям, они и без клятв найдут и достанут мне что угодно. Но записи – один из запасных вариантов, потому что за ними нужно будет вернуться в Фалм.

– Еще варианты?

– Темные, особенно некроманты, считают, что всегда есть еще вариант. У меня это – обратиться напрямую к Эфар, либо, опять же, вернуться в Фалм и взять один из двух хранящихся в сокровищнице браслетов. Это одинаково небезопасно. Плата за помощь Эфар и возвращение в Фалм может обойтись неоправданно дорого.

– Переживаешь, что придется жениться на одной из идеальных невест? Женись, – стиснув кулачки, решилась Анар. – И так было ясно, что в глазах живущих мне твоей женой не быть никогда. Не это главное. Женись, обещай им все, возьми, что нужно, и возвращайся к нам.

– Отважное сердечко… – Хаэльвиен сгреб нервную и колючую любовь в объятия. – Опасно. Очень опасно. Ты боишься, но все же предлагаешь мне подобное.

– Боюсь. Вдруг она окажется настолько идеальной, что ты забудешь о нас. Откажешься, как в сказке, которую сочинили глупые поселяне в деревне, где ты меня нашел, и которую рассказал тебе ир Комыш. И мне останется только сидеть взаперти и смотреть на луну, потому что она цветом, как твои волосы, свет мой.

– Нет, родная. Ты боишься совсем не того. Ни одна самая распрекрасная дева не заменит в моем сердце тебя и Вейна. Другие могут узнать, где я вас прячу. Поэтому, я начну с артефакторов. Но если вдруг придется… Весь мир должен будет поверить, что вас больше нет.

– Весь? И ты?

– На время. Но я сделаю все, чтобы до этого не дошло.

– Как это возможно? Забыть нас, хоть и на время?

– Магия света может быть не менее беспощадной и изощренной, чем темная. И так же, как темные, мы не делимся всеми своими секретами с окружающими.

– У каждого нож за пазухой и игла в рукаве… Я всего лишь хотела немного тепла, дом и… Тебе следовало сразу признаться, кто ты такой, Хаэльвиен танэ Фалмари, и не называть себя “просто эльф”, просясь на ночлег. Я впустила, а ты коварно украл мое сердце.

– Обмен, “просто травница”. Это был обмен, ведь взамен ты забрала мое.

– Уедем в Дикие земли! Я достаточно окрепла! И Вейн тоже! Эльви, прошу, давай просто уедем!

Она вскочила, нежность, только что сквозившая во взгляде, вновь сменилась тревогой и страхом.

Обнимал, уговаривал. Ее и себя.

– Без живого серебра наш сын, как горящий огонь на сигнальной вышке. Нас найдут и нагонят до того, как мы покинем границы Нодштива.

4

Решение было принято и больше медлить Хаэльвиен не стал. Днем ранее Комыш подарил ему любопытную подвеску в виде миниатюрного фонарика. Ириец сказал, это клетка для искры.

– Не только у элле семейные реликвии есть. Эта у нас, говорят, от предка. Говорят, он был рыжий, как огонь, и уши у него были, как у тебя, еще говорят, что он любого зверя одним словом мог угомонить.

– Кто говорит? В общине?

Комыш постучал себе по виску и снова повторил, что он крайний в роду и порченый.

– Прадед мой сюда из Мертвых земель пришел, его в род приняли, женился, сына ему жена родила. Подолгу жили, как веды или маги, лет по двести. А когда женились – всегда по одному ребенку. Это только у меня двое могло быть, да не случилось. Когда муж надолго уходил, в эту клеть прятали искру. Памятку. Пока памятка цела, ушедший знал, что с семьей все хорошо.

– Что за памятка?

– Не знаю. Я клеть тут нашел, когда простыни еще в первый день искал. Наверное, сам в еще строящийся дом с другими мелочами принес да забыл.

Сейчас в клети было две красных бисеринки, две капельки крови, заговоренной особым образом. Анар сама заговаривала. Ее капля и Вейна.

Обреченная решимость сквозила в каждом движении сердца, взгляде, интонации. Она словно прощалась. Если не навсегда, то на полжизни как минимум. Тянулась к губам, касалась рук, обнимала. Затем повела за собой в спальню.

Ее ласка была горькой, как ивовая кора, и пронзительной, как зимний рассвет.

– Что же ты так, свет мой, не плачь, прошу, – просил Хаэльвиен, когда песня созидания и любви отзвучала, а его сердце посмотрела на него темными безднами глаз, все еще полными истомы.

– Я не плачу, – ответила она, прижимаясь теснее.

– То что слез нет, еще ничего не значит, – шепнул Хаэльвиен, натягивая сбившееся покрывало на голую спину Анар и обнимая поверх руками.

– Мне так страшно, Эльви. Я боюсь, что больше не увижу тебя. Мы с малышом останемся совсем одни.

– Комыш будет помогать вам, – он прижимался щекой к густым гладким волосам сердца, от которых пахло, как от орхидеи в детской, тоже чем-то горьковатым и одновременно терпким, похожим на осенние листья. – Поверь, тебе будет куда проще жить здесь, когда я уеду. Ирья Богор за что-то сильно не любит эльфов.

– Вампиров тоже не особенно. Помнишь, как она меня назвала? Морья. Как краштийцы навою, нежить, что жизнь высасывает.

– Зато ты женщина, значит прав у тебя больше, несмотря на то, что чужая для общины.

– Эльви…

Сердце снова потянулась за поцелуем и не только, но он лишь обнял в ответ.

– У нас будет еще утро перед моим отъездом, а сейчас я хочу пойти к сыну.

Вейн не спал. Он сосредоточенно сосал уголок пеленки и внимательно разглядывал висящее над ним плетеное кольцо из лент и бусин. Сегодня он вел себя на удивление спокойно, словно давал им с Анар больше побыть рядом. Он не плакал, когда Хаэльвиен проколол