даже и без почти, всегда напишу. Отсюда сам напрашивается вывод. Но ведь это же нелогично и непоследовательно.　

26 октября

В темное, неясное время начала я эту тетрадку.　

Сегодня живем так, а как завтра, что ждет завтра, — неизвестно…　

Может быть, мы уедем, может быть, останемся на год, на всю жизнь. Ничего неизвестно. Теперь ходят слухи, весьма определенные и упорные, что техникум переводят куда-то. Куда — неизвестно. А наша школа будет заниматься в одну смену и займет помещение техникума. Это-то хорошо. Но ведь если уедет техникум, то уедет и папа. А если уедет папа, то как же мы? И как же наш Дальний Восток? И куда переведут техникум? Может быть, и нам придется переезжать туда же…　

В школе дела, кажется, стали лучше. Вчера получила «хорошо» по геометрии и «отлично» по химии.　

Я теперь каждый день вижу его. Если не в школе, так на улице. Он мне больше чем нравится, но… в любви надо быть гордой. И если ему нравится другая, так я не хочу быть пайщиком. Я сумею не показать моих чувств ни ему, ни кому другому…　

Пусть он любит кого хочет, никогда не покажу, что мне это больно. Никогда не унижу себя. Это лучшая тактика. А если… Нет! Никаких «если». Я никогда не буду ему нравиться. Нужно глядеть в лицо правде. Пусть она жестока, пусть это доставляет мучения. Все равно!　

28 октября

Вчера с утра приводила в порядок квартиру. Стирала пыль, перекладывала книги… В шесть часов зашла Нюра, и пошли в детский дом.　

Трудно сказать, какое впечатление произвел на меня этот вечер. Если скажу, что мне там понравилось, то это слишком мало. Так хорошо там, что не хотелось уходить. Все лица кажутся такими дорогими, милыми, близкими, как будто я знаю их уже давно-давно.

Сначала мы прошли по спальням, причем везде у них такой порядок, такая чистота, что я не знаю никого из девочек родительских, кто бы с таким порядком мог накрыть кровать.　

Затем пошли в читальню. Девочки играли в лото, а мы с Федей только собрались играть в шахматы, как их позвали на ужин. Они пригласили и нас ужинать.　

После ужина смотрели их библиотеку. Света не было, и мы при лампах разговаривали о книгах.　

Из читальни прошли в пионерскую комнату. Там танцевали под баян. Играл сначала Вася Богданов. У них танцуют и мальчики и девочки. Максим, конечно, тоже. А Федя не танцует. Мы сидели и разговаривали, а потом скоро и домой нужно было идти. Так не хотелось! Ну, ничего не поделаешь. Нас ходили провожать Федя, Максим, Олечка, Валя и Монахов.　

На обратном пути зашли в пионердом. Там танцевали девятые и десятые классы. Затем ребята проводили нас до моста, и, так как было очень холодно, а Максим в летнем пальто, то они вернулись, а мы пошли домой.　

Вчера они сказали мне самую неприятную вещь: пришел из наркомата приказ, чтобы воспитанников детдомов старше четырнадцати лет отправлять в ремесленные училища. Значит… Значит, скоро они уедут. Лучше бы кто угодно уезжал из школы, только бы не эти ребята. Из всего Кашина они для меня самые близкие, самые дорогие. Я их люблю так, как не любила даже многих девочек, с которыми дружила.　

Они обещали писать мне, если уедут. Не знаю, будут ли, так как они вообще не любят писать письма.　

Максим показал мне свой альбом, там у него почти весь детдом есть. Федя показал фотографии мамы, отца и сестры. Сестра у него очень хорошенькая и интересная. Он немножечко на нее похож. Олечка тоже показала мне свои фотографии.　

Вообще этого вечера никогда, никогда не забуду.　

31 октября

Внезапно пропало всякое желание писать в дневник. Вообще все эти дни мне очень, очень тяжело. Скоро уедут Федя, Максим и другие. Максим-то, может быть, и не уедет, да и вообще все так неопределенно. Неизвестно даже, чего ждать.　

1 ноября

Вчера прочла две замечательные книги, между прочим, совершенно противоположные по содержанию. Первая — «О чем пела ласточка» Шпильгагена, и вторая — Исбаха — «Капитан Соколин». Ну, первая — типичная шпильгагеновская, а о второй немножечко скажу.　

По стилю и содержанию она чем-то напоминает Гайдара. И мне очень понравилась. Самый волнующий момент в ней — смерть Соколина и его последние часы…　

И вообще, весь этот отрывок (5-я часть пятой главы) — самый волнующий, самый лучший во всей книге. Как будто сама чувствуешь этот солнечный зимний морозный день, как будто сама видишь зайчиков на стенах — от блестящих операционных инструментов…　

4 ноября　

Вчера выучила отрывок из исбаховского «Капитана Соколина». Отрывок порядочный, пять страниц. Но почему-то выучился удивительно быстро. Не дольше, чем в полчаса. Сделала задачи из вчерашней контрольной. Такие простые! И если бы вчера не заспешила неизвестно куда, все было бы в порядке. Ну, ладно, может быть, еще удастся исправить. Но в следующую четверть серьезное отношение к учебе с самого начала. Решила!　

5 ноября　

Сегодня я так спешу. Но все же коротенько постараюсь записать все. С М. и Ф. полное примирение! Ура! Какая же я была идиотка! Какая глупая! Я могла подумать, что…　

Ну, одним словом — хорошо. Вчера они в шесть часов пришли за мной, и мы пошли к ним в детдом. Все ушли в кино. И мы сначала были одни во всем детдоме. Потом пришли девочки.　

После ужина все пошли в клуб. Там публика танцевала, а мы с Федей сидели в углу и сначала мирно болтали. Федя задал каверзный вопрос: кем я их считаю, друзьями или приятелями? Ну, что я могла ответить ему? Вот вредный человек!　

Вечер прошел великолепно. А сейчас пока все. Начинаю чертить, а то у меня четыре чертежа — задолженность.　

Завтра праздник. Хорошо!..　

7 ноября

Вот и праздник!　

Пришла с демонстрации.　

Хочется лечь где-нибудь одной и думать о чем-нибудь. Не о настоящем, нет, о будущем, о светлом и прекрасном.　

А настоящее… Учусь плохо: за четверть два «посредственно». Одна из любимых подруг, самая дорогая, уехала. И вообще, чувствуешь себя до жути одинокой, какой-то затерянной в этом огромном мире. Настоящая, горячая жизнь, она где-то там, проходит мимо, она есть, но сколько нужно пройти трудностей, чтобы овладеть ею. Порой мне кажется, что никогда я ее не добьюсь. И тогда становится мучительно. Нужно сделать так, чтобы не жизнь вела меня по своему пути, а я двигала ею