Особое внимание Глинская уделяла тому, как Телепнев-Оболенский реагирует на растущее влияние боярской оппозиции. Она намеренно ставила его в ситуации, где он должен был проявить преданность ей, а не старым московским родам. Например, поручала ему возглавлять заседания Боярской думы, где его задачей было отстаивать ее позицию. Князь прекрасно справлялся с такими поручениями, полностью оправдывая надежды великой княгини.

Елена также испытывала его на способность хранить государственные тайны: как он относится к секретам, кому доверяет, а кого держит на расстоянии. И то, как он бережно относился к доверенной ему секретной информации, стало для нее знаком, что он полностью заслуживает доверия.

Важным испытанием стала проверка его лояльности в финансовых вопросах. Глинская поручала Телепневу-Оболенскому контроль над некоторыми государственными доходами и расходами, наблюдая за тем, как он распоряжается казенными средствами. Его честность и преданность в управлении бюджетом окончательно убедили регентшу в том, что она нашла в нем верного соратника.

Так, убедившись в его преданности не на поле боя, а в хитросплетениях дворцовой политики, Елена Глинская окончательно сделала свой выбор. Князь Иван Телепнев-Оболенский стал не просто военным лидером, а ее ближайшим советником и доверенным лицом. Его роль в управлении великим княжеством с каждым днем становилась все более заметной.

Их союз, зародившийся в тени кремлевских башен, быстро стал несокрушимой опорой, способной преодолеть любые испытания, уготованные им судьбой. Хотя его военные таланты были известны и раньше, именно его преданность и сноровка в государственных делах сделали молодого воеводу незаменимым для молодой правительницы.

Елена доверяла ему как советнику и другу, способному понять ее тревоги и поддержать в трудную минуту. А он видел в ней не только регентшу, обремененную ответственностью за державу, но и женщину, измученную одиночеством, страхом и неуверенностью. В его глазах она находила утешение и поддержку, столь необходимые ей в этот сложный период укрепления престольной власти. Князь Иван стал для нее тем, с кем она открыто делилась своими сомнениями и опасениями, не страшась предательства.

Но даже эта, такая драгоценная и важная для нее связь, таила в себе серьезную опасность. Любовь к Телепневу-Оболенскому делала молодую женщину уязвимой, позволяя врагам использовать эти отношения и чувства против нее самой. Связь с молодым воеводой подрывала авторитет великой княгини и давала недоброжелателям повод сместить ее с поста регентши.

— Государыня, — сказал однажды ночью воевода-красавец, от одного вида которого у молодой вдовы подкашивались коленки, а сердце наполнялось истомой, — тебе я предан и буду служить верой и правдой. А посему клянусь, что не дозволю Боярской думе посягнуть на твою власть и жизнь государя-младенца.

— Не государыня еще, но я верую в тебя, Иван Федорович, всем сердцем, — ответила Елена, не сводя с него пристального взгляда.

— Ты государыня сердца моего!

Елена Глинская самодовольно улыбнулась и добавила:

— Но помни, власть — это не только честь, а еще и тяжкое бремя. Не злоупотребляй ею и не превозносись над другими, кто верен мне и моему сыну.

Князь поднял на нее взгляд своих лазурных глаз, вызвав в душе великой княгини бурю чувств:

— Все разумею и не допущу, чтобы власть затмила мне очи. Я буду служить тебе до последнего своего вздоха.

Елена Глинская выразительно взглянула на Михаила Львовича, стоявшего поодаль вместе с другими преданными боярами. Князь Глинский только и ждал этого сигнала — вмиг смекнул, что к чему. Он давно приметил, как племянница положила глаз на молодого вельможу, — еще в 1526 году, когда Телепнев-Оболенский состоял в чине на ее свадьбе с великим князем Василием III. Старый боярин втайне радовался этой связи и открыто проявлял готовность всячески ее укреплять, чтобы упрочить собственное положение при великокняжеском престоле.

Момент настал! Михаил Львович что-то коротко шепнул боярам, и те, обменявшись многозначительными взглядами, вместе с ним один за другим покинули палату.

Великая княгиня и молодой воевода остались наедине.

— Послужишь, значит, до последнего вздоха? — переспросила Елена Глинская, вплотную и недвусмысленно приблизившись к князю.

— Клянусь! — прошептал Телепнев-Оболенский, задохнувшись, когда почувствовал, как маленькая и нежная рука молодой женщины скользнула под полу его кафтана и крепко обхватила за промежность.

— Как поживает твоя супружница? — в голосе великой княгини прозвучала усмешка.

— Иринка гостит у батюшки своего, князя Осипа Андреевича.

— Отправил подальше от дворцовых передряг?

— Так и есть.

— Вот и правильно. Пускай там и остается, — предостерегающе прищурилась правительница, — ежели не хочет жизнь свою опасности смертельной подвергать.

Князь Иван Федорович понял намек и, завороженный красотой правительницы, кивнул в знак согласия. Внутри него все закипело от неистового вожделения, необузданной страсти, выпущенной на волю диким зверем, который уже не помещался в маленькой ладони Елены Глинской.

— Так, послужи мне… до последнего вздоха! — она привстала на носочки и, не выпуская из руки то, чем теперь полновластно владела, жарко поцеловала князя в губы…

Глава 3

Свеча в Кремле чуть оплыла,

Глинская клятву произнесла.

Не просто женка — а кремень,

Власть защитит хоть в этот день!

За сына встанет, как скала,

Пусть знают все: она сильна!

Несмотря на поддержку дяди и любовника, Елена Глинская чувствовала, что ходит по тонкому льду. Каждый ее шаг находился под пристальным наблюдением, и любое решение могло стать роковым. Боярская Дума, подобно хищному зверю, выжидала момент, чтобы наброситься на нее и растерзать.

Она понимала, что ей придется оставаться сильной, хитрой и беспощадной. Придется играть по их правилам, но при этом ни на йоту не отступать от своих принципов. Ей придется защищать свою власть и жизнь государя-младенца, даже если для этого потребуется запятнать руки кровью.

— Я выстою, — произнесла она тихо, глядя в окно на засыпающий Кремль. — Докажу им всем, что стану сильной и мудрой правительницей. Я сохраню трон для своего сына, чего бы мне сие ни стоило.

В промозглую тишину кремлевских покоев, пронизанную слабым светом оплывающей свечи, ее слова прозвучали с той сокрушительной силой, которой обладают только самые искренние клятвы. Не просто слова, а обещание, которое вырвалось из глубины ее души, стало залогом верности самой себе — измученной женщине, внезапно взвалившей на свои плечи бремя власти. Клятва, выкованная из страха и надежды, боли утраты и непоколебимой решимости. Присяга, которую ей предстояло сдержать любой ценой, даже ценой собственной жизни, потому что от этого зависела ее судьба, застывшая в хрупком равновесии над бездной политических интриг и внутренних угроз.

Елена Глинская, ощущавшая себя одновременно хрупкой былинкой и