– Попробовать хочешь, папик? Стакан поставь...

Все еще ухмыляясь во весь рот, Мазур отставил стакан на подоконник,к самой раме, лениво сделал два шага, готовый, конечно, к любым проявлениямщенячьего гонора, но все же благодушный и снисходительный...

Она метнулась так резво, что Мазур едва удержал девчонку внадлежащем темпе восприятия, проследил бросок стройной, загорелой ноги...

И едва не пропустил удар в ухо пяткой другой ноги – такловко и молниеносно девка крутнулась, сделав опорной ту конечность, что вродебы должна была ударить. Буквально в самый последний миг заслонился классическимблоком, поставил второй – и она его едва не проломила, азартно, коротковыдохнув.

Моментально стряхнув леность, Мазур сгруппировался. Анканаседала в великолепном каскаде уходов, ложных и настоящих атак, ударыпосыпались градом – причем, что характерно, н а с т о я щ и е, способные вмигоглушить кого-то похлипче Мазура.

Он опомнился окончательно. Он умел оценивать такие вещи вкраткие секунды. И должен был признать, что напоролся не на обычную верткуюспортсменочку, а нечто посерьезнее... и опаснее. Его попытку нанести пару-тройкуп р и м и т и в н ы х плюх Анка отразила без труда, а потом и парочку плюхпосерьезнее. Так что Мазуру пришлось работать всерьез и выложиться по полной.

Они кружили по комнате почти бесшумно, время от времениобмениваясь молниеносными, уже в полную силу, ударами, пробуя друг на другевсевозможные финты, хитрушки и п о д с т у п ы, как выражаются поляки. Паршивкауже успела – пусть и один-единственный раз – чувствительно угодить Мазуру поребрам справа. И он понял: если бы хотела, ударила бы всерьез, ломая означенныеребра к чертовой матери.

Следовало отнестись к ней со всей серьезностью. Т а к о г оон все же не ожидал, орешек попался крепкий, не один зуб хрустнет к чертямсобачьим. Мазур, конечно, ничуточки не паниковал, с чего бы вдруг, но в глубинедуши вынужден был признать: противник ему, что редко случалось, попался вполнер а в н ы й. Будь это драчка всерьез, на убийство, шансы, признаемся наедине ссобой, были пятьдесят на пятьдесят. Могло обернуться так, а могло и эдак... Онпоймал себя на том, что готов самую чуточку, один разок п а н и к н у ть, – а ведь такое с ним случалось единожды в жизни, темной ночью, напалубе того суденышка, когда вот так же наседала очаровательная чертовка МэйЛань, и в мозгу у Мазура полыхнула вспышечка с о м н е н и я. Один черт ведает,чем могло кончиться, не поймай ее тогда Лаврик на мушку, не всади аккуратноавтоматную очередь...

Нет на этом свете непобедимых суперменов. К тому же т о г да Мазур был чуть ли не наполовину моложе, а сейчас против него были еще и годы.Ему далеко было не то что до дряхлости, до минутной слабости, но все равно,есть чисто технические причины: и связки-сухожилия не те, что в тридцать лет, исуставы малость поизносились, и опорно-двигательный аппарат не тот, что втридцать, и все прочее... А на него азартно наседало юное создание, крепенькое,как огурчик, не имевшее за спиной чуть ли не тридцати лет адски трудной р а б от ы, сжигавшей и организм, и нервные клетки, и ни разу не дырявленное пулями...

Он не паниковал, конечно, не чувствовал себя проигравшим, ноощущал, что вынужден выкладываться по полной, из кожи вон лез, на максимумеработал, – а вот девчонка, полное впечатление, еще имела в запасекое-какие резервы...

Она внезапно остановилась, встала смирнехонько, опустив рукипо швам, и Мазур в азарте едва успел затормозить, опустить занесенную руку.Констатировал с ноткой грусти, что дышит чаще и глубже, чем встарь, зато Анкавымотана значительно меньше.

– Ну что? – спросила она нормальным голосом, подойдявплотную. – Следует ко мне серьезно относиться?

– Следует, – признал Мазур.

– Вот то-то.

Она не злорадствовала, не пыталась уязвить, а значит, былавдобавок достаточно умна. Действительно, ухо с ней следует держать востро,девочка сложнее, чем показалась сначала...

– Ну как, замотала я тебя?

– Да нет, – сказал Мазур, криво ухмыляясь. – Доэтого все же не дошло... Но я согласен: ты – серьезный человек, Пятница, точно.Придется тебя произвести в полноправные напарницы.

– Ах, как приятно слышать... – Анка, глядя ему в глаза,улыбалась уже не насмешливо, а как-то иначе. – Скрепим равноправныеотношения, Робинзон?

– Это как?

Она одним движением скинула маечку, прижалась к нему всемтелом, приятно пахнущим свежим девичьим потом и дорогими духами, обхватила заталию и промурлыкала на ухо:

– Трусики сам любишь снимать или как? Ладно, пошли... –и отступила, недвусмысленно таща его к постели.

Сопротивляться Мазур и не собирался, поскольку это было быформенным идиотством, – нормальный мужик, когда его тянет в постелькрасивая девка, обряженная лишь в кружевные трусики, просто не может упиратьсяи блеять что-то насчет моральных принципов. Голову рубите, не имеет права. Вособенности если он – засланный казачок, пока что далекий от раскрытия техтайн, которые его послали добыть...

В постели он столкнулся с совершенно другим созданием – нитени напористости, никакого желания доминировать, девчонка откровенно пыталасьугадать его желания и выполнять их самым качественным образом, так что Мазурпереживал отнюдь не худшие минуты в своей жизни.

И оказался через часок совершенно вымотанным. Валялся нашироченной и мягчайшей буржуйской постели, по-прежнему в дурацкой златой цепи,что кот ученый, а пленительное создание, прильнув к его плечу самым женственнымобразом, сообщило на ухо, мастерски смешивая нецензурные слова сромантическими, что он мужик хоть куда и давненько ее так хорошо нераскладывали.

Мазур, уже вернувший себе профессиональную ясность мышления,под ее затуманенным взглядом состроил исключительно глупую физиономию, полнуюмужской самонадеянности, типа «А то, крошка!». На деле он, в э т и х баталияхчестно не полагавший себя суперменом, был уверен, что ему примитивно дурятбашку. Чешут за ушком, как глупого пуделька. Чтобы распустил хвост, взлетел наседьмое небо, а значит, в чем-то крупно проиграл...

Он прекрасно помнил, что с Олесей она вела себя совершенноиначе – откровенно подавляла, держалась этаким наглым и самоуверенным мужиком.Это ей гораздо больше подходило, нежели талантливая попытка разыграть сейчаспокорную мужчине слабенькую скромницу.

Ну что же, будем лицедействовать – и старательнопритворяться, что не замечаем чужого лицедейства. Не в первый раз в жизни, не вдесятый – и есть подозрения, что далеко не в последний, какие наши годы, еслиразобраться...

– Впечатления? – скромненько поинтересовалосьочаровательное создание, старательно потупив глазки.

– А что – впечатления? Зашибись, – честно сказал Мазур.

– Хороша?