– А то.

– Ну вот, а ты к Олеське прилип...

– Да ничего я к ней не прилип.

– Ладно тебе. Ты ж ее трахаешь.

– А ты что, ревнуешь? – усмехнулся Мазур. –Знаешь, я о себе самого хорошего мнения, но уж ни за что не поверю, что ты комне в одночасье воспылала испепеляющей страстью со всеми сопутствующимиэмоциями... Вроде жгучей ревности.

– Да ладно, это я так... Есть у меня подозрения, что ты еепонужаешь для пользы дела.

– Какого?

– А хрен его знает, – задумчиво произнесла Анка. –На всякий случай, авось да выйдет из этого какой-нибудь толк...

– Извини, – сказал Мазур. – А сейчас в этойпостели что-то другое происходит?

– Конечно, другое, – убежденно сказала Анка. – Я стобой просто-напросто устанавливаю нормальные человеческие отношения. Малотого, что напарники, так еще и трахаемся. Это, знаешь ли, сближает, если ты незнал...

– Ну вот, – сказал Мазур, – может, я тоже попростухочу с Олеськой сблизиться...

– Расклад немножко другой, милый Коленька. Олеська для тебя– начальство, работодатель. А с тобой мы – одного поля ягоды, наемныйпролетариат, которому даже цепей терять нельзя по причине их полногоотсутствия.

– Но она, в принципе, тоже – пролетариат...

– О л е с я? Адмирал, а рассказать тебе, как тебя дурят? Насамом деле никакой это не менеджер по каким-то там связям, а, держись заподушку, одна из х о з я е в...

Вот теперь в ее голосе звучало то самое несомненноепревосходство...

– Да ладно тебе.

– Я серьезно, – сказала Анка. – Ты, святая душа,ее полагаешь наемной шпаной навроде уборщицы... ну, а я-то совершенно точновыяснила, что все обстоит как раз наоборот. Точно тебе говорю, уж поверь наслово. Выяснила достоверно, – призналась она не без самодовольства. –И обязательно постараюсь выяснить еще что-нибудь не менее полезное. Она, бездураков – из х о з я е в. И всего предприятия, и этой страны тоже.

– Ни хрена себе, – сказал Мазур. – Интересныеоткрытия, девочка. Знаешь, я тебе отчего-то верю. По врожденной своейподозрительности к жизни и к людям.

– И правильно делаешь. Нам надо держаться вместе. Потому чтоя, признаюсь тебе откровенно, всем этим сраным олигархам обоего пола не верю нина копейку. И постоянно жду подвоха. В чем он будет заключаться, точно не знаю,но он будет. То ли заплатят меньше, чем обещали, то ли выйдет совсем плохо –пристукнут к чертовой матери, чтобы все секреты так и оставались в узком кругу.Ты с этой точки зрения никогда события не рассматривал?

– Признаться, нет, – сказал Мазур.

– А зря. Думаешь, если ты адмирал, тебя посовестятсяприкончить, когда станешь не нужен? Еще как, за милую душу. Знаешь, я кнынешнему своему положению карабкалась с самого низа. В таком дерьмебултыхалась... А все же выкарабкалась. И есть у меня одна-единственнаямаленькая слабость: хочу пожить подольше и побогаче. А для этого нужно держатьушки на макушке, вертеть головой на сто восемьдесят градусов и никому недоверять. Ну, почти никому. Тебе вот можно доверять самую чуточку больше, чемдругим. Потому что ты хочешь от жизни того же самого – и выжить, и при деньгахоказаться. Отсюда вытекает, что нам с тобой имеет смысл быть напарниками нетолько в грязных делах, которые на нас взваливают... Доходит?

– Вполне, – сказал Мазур серьезно. – Толпой, какизвестно, и батьку бить легче...

– Ну так как? – спросила Анка, приподнявшись на локте иуставившись на него пытливо. – Можно сказать, что мы в е с ь м аподружились?

– Пожалуй, – сказал Мазур. – В том, что тыговоришь, есть большой резон. Оба на службе, оба, в принципе, не более чемнаемники, которые с в о и м и никогда не станут... И черт их знает, что им вголову насчет нас взбредет по миновании в нас надобности, тут ты совершенноправа... А как ты узнала, кто она такая на самом деле?

– Ну, это уж мои маленькие женские секреты, – сказалаАнка с самой обворожительной улыбкой. – Главное, узнала вот. Не думай, чтоя с этой минуты перед тобой буду распахивать душу н а с т е ж ь. Не тотжизненный опыт. Я тебе просто-напросто доверяю самую капельку больше, чемпрочим, вот и все. Но это, поверь, немало.

– Верю... – сказал Мазур.

– И, бога ради, не пытайся со м н о й играть в игры. Ты,конечно, на тот свет отправил гораздо больше народу, но и у меня, скажу посекрету, есть пара жмуриков на счету. Так что крови, если что, не испугаюсь.

– Верю, – повторил Мазур так же серьезно. – Колиуж у нас пошел столь откровенный разговор... Это ведь тебя я тогда встретил вМоскве, на лестнице?

– Когда вы собрались навестить Удава? – безмятежнопроизнесла Анка, улыбаясь ему мирно и невинно. – Было дело, напарничек...Было дело. Отметилась. Так что ты уж относись ко мне серьезно и дружбу не паскудь...Договорились?

– Договорились, – сказал Мазур веско.

– От Олеськи тебе удалось что-нибудь интересное узнать? Впромежутке меж двумя позами? – спросила Анка уже деловым тоном.

– Ничего, – честно сказал Мазур. – Я и не особенностарался, по правде говоря. Баба умная и под случайным мужиком не разомлеет…думаю, под неслучайным тоже. Так что я, конечно, пробовал осторожненькопрояснить то и это, но без особых успехов...

– Аналогично, Ватсон, – сказала Анка. – Я ведь еетоже малость разложила. Иногда, для разнообразия, могу пошалить с девочками.Так, пикантности ради. Но, признаюсь тебе по совести, я ее завалила неудовольствия ради, а сразу после того, как узнала, кто она на самом деле такая.Эксперимента ради. Так вот, могу тебе со всей уверенностью сказать, что допрежьтого она с женщиной ни разу не пробовала. И не похоже, чтобы ей понравилось. Новнезапно прорвавшуюся страсть талантливо изображала стервочка, через большое«не могу и не хочу». И потому возникают разные интересные вопросы. Точнее, один-единственный:почему дамочка такого формата не протестует, когда ей задирают подол наемныеслужащие вроде нас с тобой. Интересно, верно?

– Безусловно, – сказал Мазур.

– Правдоподобных ответов тут всего два: либо она шлюхапоследняя, на что ох как не похоже, либо мы оба ей зачем-то чертовскинеобходимы. Настолько, что она стоически терпит, пока мы ее валяем...

– А з а ч е м? – спросил Мазур с искренниминтересом. – Не пробовала докопаться?

– Не доискалась пока. Но что-то тут должно быть, нешуточное,серьезное... И это не забота о целости и сохранности президента – я-то в этомникаким боком не замешана, я вообще все это время сижу без дела, слушаютуманные намеки насчет того, что мой выход на арену еще впереди...

– Так-таки и никаких следочков?

– Один, смутный, – сказала Анка. – Вроде быбудущее предприятие связано с алмазами. Этакие зыбкие, непроверенные данные.Но, хоть убей, не пойму, в чем тут фокус. Наши с тобой работодатели и так д е рж а т три четверти акций алмазных приисков, а остальное у президента, черезподставных лиц, понятно.