Варя недобро покосилась на обоих: ишь стакнулись, только бывыставить женщину дурой. Однако Фандорин тут же заслужил прощение — вынул изкармана на удивление чистый платок и приложил к Вариной щеке. Ох, а процарапину-то она и забыла!

Корреспондент ошибся, заявив, что преследователивозвращаются не солоно хлебавши — Варя с радостью увидела, что пленного офицераони все-таки отбили: двое казаков за руки и за ноги везли обмякшее тело вчерном мундире. Или, не дай бог, убит?

Впереди на сей раз ехал франт, которого британец назвалМишелем. Это был молодой генерал с веселыми синими глазами и особенной бородой— холеной, пушистой и расчесанной в стороны на манер крыльев.

— Ушли, мерзавцы! — издали крикнул он иприсовокупил выражение, смысл которого Варя не вполне поняла.

— There's a lady here,[4] —погрозил пальцем Маклафлин, сняв котелок и вытирая розовую лысину.

Генерал приосанился, взглянул на Варю, но тут же поскучнел,что было и понятно: немытые волосы, царапина, нелепый наряд.

— Свиты его императорского величества генерал-майорСоболев-второй, — представился Мишель и вопросительно взглянул наФандорина.

Но раздосадованная генераловым равнодушием Варя дерзкоспросила:

— Второй? А кто же первый?

Соболев удивился:

— Как кто? Мой батюшка, генерал-лейтенант ДмитрийИванович Соболев, командир Кавказской казачьей дивизии. Неужто не слыхали?

— Нет. Ни про него, ни про вас, — отрезала Варя исоврала, потому что про Соболева-второго, героя Туркестана, покорителя Хивы иМахрама, знала вся Россия.

Говорили про генерала разное. Одни превозносили его какнесравненного храбреца, рыцаря без страха и упрека, называли будущим Суворовыми даже Бонапартом, другие ругали позером и честолюбцем. В газетах писали прото, как Соболев в одиночку отбился от целой орды текинцев, получил семь ран, ноне отступил; как с маленьким отрядом пересек мертвую пустыню и разгромилвдесятеро превосходящее войско грозного Абдурахман-бека, а кое-кто из Вариныхзнакомых пересказывал слухи совсем иного рода — про расстрел заложников и ещечто-то такое про похищенную кокандскую казну.

Глядя в ясные глаза красавца-генерала, Варя поняла: про семьран и Абдурахман-бека — чистая правда, а про заложников и ханскую казну —ерунда и наветы завистников.

Тем более что и Соболев вновь стал приглядываться к Варе и,кажется, на сей раз усмотрел в ней нечто интересное.

— Но какими судьбами, сударыня, вы здесь, где льетсякровь? И в этом костюме! Я заинтригован.

Варя назвалась и коротко рассказала о своих приключениях,чувствуя безошибочным инстинктом, что Соболев ее не выдаст и в Букарешт подконвоем не отправит.

— Завидую вашему жениху, Варвара Андреевна, —молвил генерал, лаская Варю взглядом. — Вы незаурядная девица. Однакопозвольте представить моих товарищей. С мистером Маклафлином вы, по-моему, ужепознакомились, а это мой ординарец Сережа Берещагин, брат того самогоБерещагина, художника. (Варе смущенно поклонился худенький миловидный юноша вказачьей черкеске.) Между прочим, и сам отличный рисовальщик. На Дунае во времяразведки так турецкие позиции изобразил — просто заглядение. А где д'Эвре? Эй, Эвре,давайте-ка сюда, я представлю вас интересной даме.

Варя с любопытством смотрела на француза, который подъехалпоследним. Француз (на рукаве повязка «Корреспондентъ № 32») был чудо какхорош, в своем роде не хуже Соболева: тонкий, с горбинкой, нос, подкрученныесветлые усы с маленькой рыжеватой эспаньолкой, умные серые глаза. Глаза,впрочем, смотрели сердито.

— Эти негодяи — позор турецкой армии! — горячовоскликнул журналист по-французски. — Только мирных жителей резать хороши,а чуть бой — сразу в кусты. На месте Керим-паши я бы их всех разоружил иперевешал!

— Успокойтесь, храбрый шевалье, здесь дама, —насмешливо прервал его Маклафлин. — Вам повезло — вы предстали перед нейромантическим героем, так не теряйтесь. Вон как она на вас смотрит.

Варя вспыхнула и метнула на ирландца сердитый взгляд, ноМаклафлин лишь добродушно расхохотался. Зато д'Эвре повел себя, как подобаетистинному французу, — спешился и поклонился.

— Шарль д'Эвре, к вашим услугам, мадемуазель.

— Варвара Суворова, — приветливо сказала она. —Рада с вами познакомиться. И спасибо всем вам, господа. Вы появились вовремя.

— А позвольте узнать ваше имя, — спросил д'Эвре, слюбопытством взглянув на Фандорина.

— Эраст Фандорин, — ответил волонтер, впрочем,смотря не на француза, а на Соболева. — Воевал в Сербии, а теперьнаправляюсь в г-главный штаб с важным сообщением.

Генерал оглядел Фандорина с головы до ног. Уважительнопоинтересовался:

— Поди, хлебнули горя? Чем занимались до Сербии?

Поколебавшись, Эраст Петрович сказал:

— Числился по министерству иностранных дел. Титулярныйсоветник.

Это было неожиданно. Дипломат? По правде говоря, новыевпечатления несколько ослабили изрядный (что уж скрывать) эффект, произведенныйна Варю ее немногословным спутником, однако теперь она вновь им залюбовалась.Дипломат, отправившийся добровольцем на войну, — это, согласитесь, нечастобывает. Нет, определенно, все трое были замечательно хороши, каждый по-своему:и Фандорин, и Соболев, и д'Эвре.

— Что за сообщение? — нахмурился Соболев.

Фандорин замялся, явно не желая говорить.

— Да бросьте разводить тайны Мадридского двора, —прикрикнул на него генерал. — Это в конце концов невежливо по отношению квашим спасителям.

Волонтер все же понизил голос, и корреспонденты навострилиуши.

— Я пробираюсь из Видина, г-господин генерал.Осман-паша три дня назад выступил с корпусом по направлению к П-плевне.

— Что за Осман? Что за Плевна?

— Осман Нури-паша — лучший полководец турецкой армии,победитель сербов. Ему всего сорок пять, а он уже м-мушир, то есть фельдмаршал.И солдаты у него — не чета тем, что стояли на Дунае. А Плевна — маленькийгородок в т-тридцати верстах к западу отсюда. Нужно опередить пашу и занятьэтот стратегически важный п-пункт. Он прикрывает дорогу на Софию.

Соболев хлопнул ладонью по колену — его конь нервнопереступил с ноги на ногу.