– Достаточно.

Кайлан спешно засунул в рот фрукт, чтобы отвлечься от накаляющейся между матерью и сыном атмосферы. Впрочем, Райан не стал продолжать. Шони порхнула крыльями, чтобы отмахнуться от спора, и снова обратила свое внимание на гостей.

– Расскажи что-нибудь ты, Найя. Есть ли у дренченов спортивные увлечения?

Найя оживилась возможностью рассказать о себе.

– О! У нас бывают соревнования по бола, а во время фестивалей мы иногда состязаемся в метании дартса из перьев. Когда я была помладше и спорила с сестрами, мама бросала драгоценные камни в самые глубокие места на болоте и заставляла найти, пока они не успели погрязнуть в иле. Если найти не получалось, то приходилось заниматься рутиной под Великим Смертом: очищать его корни от клещей и тому подобное. А осенью, когда апекноты увядают, мы прыгаем с шестом в высоту! В это играют даже дети.

Кайлану показалось, что это похоже на хвастовство, но вполне милое хвастовство, и он порадовался смене темы разговора. Чем дальше разговор уйдет в другое русло, тем лучше. Он понемногу ел и слушал, как Найя объясняла активно интересовавшейся Митре правила прыжков с шестом. Даже Райан слушал.

– Гурджин рассказывал о соревнованиях по бола, – произнес он, и его участие в разговоре стало приятной неожиданностью. – Показывал мне свой дренченовский бола – с короткой веревкой, благодаря которой увеличивается сила бола и уменьшаются шансы, что она запутается в болоте.

Найя тут же поддержала его.

– Да! Так они тяжелее, потому их труднее раскручивать, но в Соге они отлично выручают. Думаю, в лесу тоже сгодились бы… А в открытом поле, думаю, лучше подойдет бола спритонов: с веревкой подлиннее и камнями поменьше. Верно, Кайлан?

Кайлан поежился. Ему было приятно, что Найя привлекла его к разговору, но, признаться, он не знал, как более короткая или более длинная веревка меняет поведение бола и какие камни – маленькие или большие – лучше в лесу или в поле. Он не знал этого, и отчасти его это даже не интересовало. Он пожал плечами.

– Наверное, так, – ответил он.

Его вклад был настолько маленьким и незрелым, что чуть не погубил крохотное пламя беседы. Найя с готовностью подбросила дров в так называемый костер:

– Кайлан – сказитель песен и создатель снооттисков, причем очень хороший! Однако он все же умеет бросать бола: бросил его прямо в лицо скекМалу.

Найя хотела помочь, но Кайлану показалось, что это больше походило на попытку оправдать его, чем на представление его заслуг. Как будто положение сказителя песен объясняло его неспортивное телосложение, а единственная боевая победа оправдывала это.

Райан отреагировал почти одобрительно:

– Хм! – И добавил: – Я бы с радостью запустил пару камней в лицо скекМалу, и однажды я это сделаю.

В дверь постучали, и Митра подскочила со своего места. Райан тоже встал – не из чувства страха, а потому что ему следовало уйти в глубь дома, чтобы его не было видно от входной двери. Как только он скрылся из вида, Шони подала Митре знак открывать дверь.

У порога стояла женщина-гельфлинг более зрелого возраста, одетая в зеленое и темно-синее, а за спиной, словно плащ, у нее были сложены длинные крылья винно-золотистого цвета. Судя по вплетенным в ее темные волосы бусинам и орнаментам, Кайлан догадался, кто она.

– Модра Фара! – произнесла Шони. – Добрый вечер… входите.

– Добрый вечер, Шони, малышка Митра.

Кайлан сделал вид, что не услышал, как Райан ушел еще глубже в дом и тихонько задвинул штору на входе в одну из дальних комнат. Войдя, модра Фара взъерошила волосы Митры. Однако она пришла в дом не ради нее и не ради ее матушки. Она посмотрела на Найю и Кайлана и потянулась к своему рукаву.

– А вот и спритон. Мне показалось, будто я видела тебя утром на холме. Тебя зовут Кайлан?

Кайлан встал, когда модра клана Стоунвуд обратилась к нему лично. Она достала из рукава письмо.

– Да, модра.

– Вот, доставили из Чащобы Сами. Опережая вопрос, скажу, что новости плохие.

Сердце Кайлана заколотилось. Никто не проронил ни слова, лишь Найя положила руку на его плечо, когда он развернул письмо и принялся читать.

– Они пришли в мой дом. – Щеки Кайлана похолодели от страха. – И захватили жителей моей деревни…

– В этом нет твоей вины, – сурово прервала его Найя, прежде чем он не наговорил большего. – Значит, они этого даже не скрывают! Не нашли Кайлана в его деревне и попросту сгребли других? Зачем? Чтобы по дороге перекусить?

– Тебе не следует так говорить, – торопливо предупредила ее модра Фара, хотя, судя по тому, как спешно она вмешалась, Кайлан понял, что ее реакция обусловлена больше страхом перед скексисами, чем верностью им. Ее лицо выражало что-то между ответственностью и сожалением. Найя не угомонилась.

– Вы же не можете поверить в то, что он изменник, – произнесла она. – Он не первый сказал об этом.

Модра Фара посмотрела прямо в глаза Найе, затем отвернулась, словно та ей ничего не говорила.

– Раз Шони приняла тебя в своем доме, я не оскорблю ее гостеприимства этим вечером. Но скексисы тебя разыскивают, а мой долг – перед моим кланом. К рассвету чтобы тебя здесь не было. Мне все равно, пойдешь ты к своей модре или нет. Уходи куда угодно, только не оставайся здесь. Мне и без тебя хлопот хватает из-за того, что где-то в лесу, который мы делим со скексисами, прячется Райан. Я не могу еще больше рисковать безопасностью моего народа. Пожалуйста, пойми меня.

Кайлан понимал сказанные ею слова, но от них у него на душе возникла дыра. Он напомнил себе, что это модра клана Стоунвуд, та самая модра, которой Райан не доверил свою безопасность, когда скексисы объявили его изменником. А сейчас Кайлан держал в руках письмо с таким же приговором. Она не его модра, и он не в своем доме. Так что даже не удивился. Если бы скексисы искали в Чащобе Сами Найю, то, наверное, модра Мера поступила бы с ней точно так же.

– Хорошо, – тихо ответила Найя и сжала его плечо. – Мы уйдем.

Модра Фара коснулась щеки Кайлана.

– Я сожалею о том, что случилось с гельфлингами из твоего клана. Но так будет лучше.

Не сказав больше ни слова, модра ушла, и Кайлан не знал, что еще она могла бы сказать. Бремя модры в том, что она обязана поступать так, как лучше для ее клана. Это правило едино на всех территориях гельфлингов. Но оказаться выброшенным столь внезапно и при почти полном отсутствии сочувствия… Письмо модры Меры Кайлан бросил в огонь и смотрел, как оно скукоживалось. Бумага была заговорена, чтобы выдержать жар снооттиска, поэтому горела медленно, но вскоре от нее ничего не останется.