— Это не залысины, — обиделся Виктор. —Просто такая стрижка.

— Знаешь, нам лучше сесть, — сказала Полина, делаяширокий жест в сторону дивана. — Я могу даже сделать кофе, если ты неочень насвинячил на кухне. Если насвинячил, кофе будешь готовить сам.

Виктор покосился на сковородку, которая сиротливо остывалана комоде, и сказал:

— Ну, допустим, кофе я могу приготовить просто извежливости.

— Что ж, отлично. Надеюсь, с ним мне будет легчепроглотить историю, которую ты собираешься мне скормить.

— Вижу, ты настроена не слишком дружелюбно, —заметил Виктор как бы между прочим.

— По-твоему, приехав в свой загородный дом и обнаруживв шкафу человека, которого не видела три с половиной года, я должна скакать отрадости?

— Могла бы сделать вид, что ты приятно удивлена.

Я удивлена. Что правда, то правда.

Виктор удалился на кухню и начал греметь посудой. Чайник былгорячим, так что уже через пять минут он вернулся в комнату с двумя чашкамикофе. Полина сняла куртку и башмаки, оставшись в джинсах и тонком голубомпуловере, сквозь который неотчетливо просвечивала полоска кружев. Постриженныепод мальчика волосы цвета гречишного меда были изящно зачесаны со лба. Стрижкапозволяла оценить прекрасно очерченные скулы и длинную шею. Несмотря намиловидность, эта девушка, безусловно, не имела ничего общего с кукольнымиблондинками, которыми украшают свои шоу, праздники и свободные вечеравлиятельные мужчины. Полина и эти блондинки были родом с разных планет. Она небыла жеманной, да и вообще вела себя достаточно резко, но все равно казаласьочень женственной. Только сейчас Виктор осознал, какое оглушительноевпечатление она на него произвела.

Это было невероятно. Он отчетливо помнил ту вздорнуюдевчонку, которая вечно путалась под ногами, лезла не в свои дела и, увязавшисьза старшим братом, неоднократно появлялась в самых неожиданных местах в самоенеподходящее время. Цельность ее характера потрясала Виктора еще тогда, когдаей было лет двенадцать. Ничто не могло заставить ее отказаться от своегорешения, если уж она его приняла. Родители-геологи большую часть годанаходились в отъезде, и Глебу выпала нелегкая доля воспитателя. Младше их навосемь лет, Полина отчего-то пребывала в убеждении, что должна быть на равных сГлебом и его друзьями. Ее упрямое стремление самоутвердиться негативным образомвлияло на взаимоотношения в их микроколлективе. Глеб был волнорезом, о который,с одной стороны, разбивалось упрямство сестры, а с другой — их с Левкойвозмущение.

Еще Виктор вспомнил, что Полина всегда говорила правду, чембы ей это ни грозило, и никогда не пасовала в трудных ситуациях. Так что, еслибы сегодня она в самом деле обнаружила в шкафу бандита, имея в руке настоящийпистолет, то, не дрогнув, проделала бы в нем дырку.

Досадуя на себя за то, что так легко попал под обаяние этойновой Полины, до неприличия соблазнительной, Виктор попытался переломитьситуацию, взяв такой тон, словно она была еще маленькой.

— Ну, и чего же ты развелась со своим богатыммужем? — спросил он, отхлебнув кофе из чашки. — Помнится, он был оттебя без ума!

Вместо того, чтобы вспылить, Полина едва заметно улыбнулась,и Виктор мгновенно почувствовал себя болваном.

— Не уходи от темы, — предостерегла она, покачиваяногой. — Ты не просто прятался здесь, в доме, но еще и забрался в шкаф.Думаю, это что-то, да значит.

Виктор, не желавший, чтобы его заподозрили в трусости, тутже возразил:

— Я увидел тебя в окно, но, если честно, не узнал. Игде еще мне было прятаться, кроме как в шкафу!

— Это что, претензия к моей меблировке?

— Упаси бог. Ты спросила — я ответил. Слушай, этопросто смешно. Мы не виделись три с половиной года, а встретившись, обсуждаемкакие-то глупости!

— Можешь возразить, если я не права, но, по-моему, тыявился сюда вовсе не для того, чтобы потрепаться со мной о жизни.

Виктор взъерошил волосы на затылке и, бросив косой взгляд наПолину, признался:

— Да, правда, я не ожидал тебя здесь увидеть. Глебсказал, что ты уехала на стажировку.

— Ах, так все-таки это Глеб тебя прислал! — Полинабыла как будто разочарована. — И как я сразу не догадалась! Наверное, вас,как обычно, заклинило на какой-нибудь формуле, и тебе потребовалось уединение,чтобы расколоть задачку. Я права?

Ее светло-серые глаза под красиво изогнутыми бровямизаблестели.

— Ты еще не выслушала меня, — начал было Виктор,но Полина его перебила:

— Я для вас всегда была бесплатным приложением Глеба.Вы и теперь продолжаете самым наглым образом пользоваться этим, черт побери!

— Если хочешь побросаться предметами, я к твоимуслугам, — вздохнул Виктор. — Нужно же чем-то отплатить тебе загостеприимство.

— Я больше не дерусь с мужчинами, — светским тономсообщила Полина.

— Да? — Почувствовав, что она и в самом деле ненастроена сражаться, Виктор позволил себе немного иронии. — И с чем жесвязана такая перемена поведения?

— Я нашла другой способ добиваться своего. Гораздоболее эффективный.

Виктор хотел поймать подачу, но тот участок мозга, которыйотвечал за его чувство юмора, почему-то оказался блокированным. Он закинул ногуна ногу и, не придумав ничего лучшего, вздернул вверх одну бровь. Полина,похоже, не обратила никакого внимания на богатство его мимики.

— Вот что мне непонятно, — сказала она. — ПочемуГлеб прислал тебя именно сюда, а не в тот домик, где вы обычно тусуетесь?Родители «в поле», так что тебе вряд ли кто помешал бы. Опять же — до Москвыближе, и телефон есть.

— Теперь я вижу, что мы сглупили. Глеб предложил, ясогласился… Короче, не подумали. Не возражаешь, если я уеду завтра?

— Без машины у тебя и выхода другого нет. Электричек наМоскву сегодня больше не будет. Надеюсь, ты не обидишься, если я переселю тебяна диван и займу собственную спальню?

Пока Полина перестилала постель, Виктор стоял сзади инаблюдал за ней. В какой-то момент он отключился и, не подумав, брякнул:

— Ты стала очень красивой.

Руки Полины замерли в воздухе, а ее спина на секундуокаменела. Потом она продолжила свое занятие, бросив через плечо:

— Спасибо за комплимент.

Виктор не собирался убеждать ее в обратном — комплимент таккомплимент. На щеках у него тем не менее загорелись два малиновых пятна. И дажекогда Виктор удалился в свою комнату, он никак не мог успокоиться и заснуть.Несколько раз вставал и бесцельно шатался из угла в угол, подходил к окну ивыглядывал на улицу.

На синем заднике ночи отчетливо прорисовывались верхушкиелей, на одну из них ядовито-желтым колобком была нанизана луна. Посыпаннаящебнем дорога мерцала таинственным голубоватым светом и напоминала театральнуюдекорацию. Эта картина запечатлелась в сознании Виктора и вставала перед ним,как наяву, стоило ему закрыть глаза.