Высокому, худощавому Алексею не составило труда заглянуть через головы сгрудившихся людей. Так и есть, он увидел то, что ожидал. На двух крайних скамейках примостились, поджав под себя ноги, по три пары пенсионеров, у некоторых из них седые волосы были прикрыты причудливой формы панамками. Они курили, постоянно терли себе виски, и неотрывно смотрели на клетчатые доски. Замечания и подсказки, на которые не скупились зрители, их совершенно не волновали. В данный момент они сами были генералами и сами знали, как им вести сражение.

При виде этой картины у Алексея вдруг что-то сжалось в груди, словно там образовался комок, и ему стало трудно дышать.

Этот садик был единственным местом, где он мог появиться. Если бы он зашел в шахматный клуб, его тотчас бы узнали, окружили, стали расспрашивать и, что самое страшное, могли бы уговорить и усадить за доску. Не только ум, интуиция подсказывала Алексею, что старый профессор прав. Стоит начать играть — и он в любую минуту может сорваться. Тормоза в мозгу лопнут, и ему уже будет не остановиться. Он не ощущал себя выздоровевшим, скорее каким-то сырым и ненадежным. Нет, в клуб он идти не мог, но и вовсе не видеть черно-белую доску он тоже не мог.

Внезапно Алексей почувствовал, как кто-то теребит палец его руки. Он опустил взгляд и увидел мальчишку лет двенадцати, прилично одетого, не бомжа, с протянутой ладонью.

— Дяденька, извините, вы не можете дать десять-двадцать рублей, а то он останется голодным.

Рука Алексея непроизвольно полезла в карман, однако на полпути он остановился. Чем-то вся эта ситуация ему показалась необычной, что-то здесь было не так.

— Так ты что, не для себя просишь? Кто останется голодным?

Мальчишка шмыгнул носом и кивнул головой в сторону одинокой, укрытой пыльным кустарником скамейки. На ней, сгорбившись, опираясь на сучковатую палку, сидел старик, его взгляд был устремлен в одну точку. Щеки у него были втянуты, а с головы ниспадали длинные седые волнистые пряди.

— Вон, видите того человека, это — Матвей Владимирович, он уж какой день голодает. Тоже в шахматы играет, правда, плохо, но любит их до ужаса. На обед ему перепадает: я бутерброды приношу, которые мать дает в школу, а с деньгами плохо. Раньше мама давала и деньги, только я их подкапливал и вместо еды все на книги спускал. Ей надоело, и теперь выдает только натурой.

Алексею стало интересно. «Или этот парень первостатейный жулик, или за всем этим скрывается что-то необычное», — невольно отметил он про себя.

— Слушай, а как же этот Матвей Владимирович жил до тебя и не умер с голоду?

Парень не уловил иронии в голосе Алексея.

— Да нормально жил, как все пенсионеры. Пенсия, правда, маленькая, но запросы у него небольшие и концы с концами он сводил.

— Тогда в чем же дело? Почему он вдруг стал голодать? Ты только не ври и имей в виду, что деньги я дам в любом случае, что бы за всем этим ни стояло.

— А я и не вру, — обиделся мальчишка, — спросите здесь любого. Все дело в Витьке и его дружках.

— Каком Витьке?

— Да вот, посмотрите, сейчас он играет на средней скамейке. Опять лоха нашел и доит его, как корову.

Алексей вытянул голову и увидел парня лет тридцати — сорока со спутанными темными волосами, который почти не думая делал ходы, быстро переставляя фигуры рукой, покрытой вздувшимися синими венами. Этот человек сразу не понравился Алексею, вернее его глаза — маленькие, бегающие, темные буравчики.

— Слушай, объясни-ка мне все толком. Кстати, как тебя зовут? Меня — Алексей Алексеевич.

Полноватый подросток поднял голову и ответил очень серьезным голосом:

— Миша. Ладно, я сейчас вам все расскажу, только отойдемте в сторонку, а то тут могут найтись стукачи, Витька ведь все боятся.

Они быстро нашли пустую скамейку и сели. Алексей внимательно посмотрел на мальчишку и подумал про себя:

«Или я вообще ничего не понимаю в людях, но, похоже, он не врет».

— В Катькином садике, Алексей Алексеевич, летом постоянно действует как бы шахматный клуб под открытым небом. Тут собираются разные люди, в основном пенсионеры, но иногда попадаются довольно приличные игроки, даже перворазрядники.

— А ты сам-то в шахматах разбираешься? — не удержался от вопроса Алексей.

— Если честно, то по-настоящему, только в них и разбираюсь, — с гордостью ответил Миша. — Кроме школы я занимаюсь в шахматном клубе при Дворце пионеров, так он раньше назывался. Да вот, посмотрите, он рядом, видите? — Миша махнул рукой в сторону огромного желтого здания, просвечивающего сквозь зеленые кроны деревьев.

У Алексея снова сжалось сердце. Уж этот-то дворец он знал лучше собственного дома — все его закоулки, все царственные комнаты, и столы, которые всегда были уставлены бесчисленными шахматными досками. Сколько прекрасных часов он провел в его стенах, будучи мальчишкой вроде этого Миши, сколько партий сыграл — разве такое забудешь! Однако в ответ на слова парнишки Алексей лишь задумчиво кивнул головой и коротко сказал:

— Вижу.

— Так вот, Алексей Алексеевич, — продолжил свой рассказ Миша, — после школы, когда нет занятий во Дворце, я всегда здесь болтаюсь и поэтому всех знаю. Короче, никогда ничего плохого в садике не было, потому что здесь собираются люди, которые просто любят шахматы, без всякой корысти. Не было до тех пор, пока примерно месяц назад не объявился этот Витек с компанией. Он — хитрый. Поначалу играл, как все, присматривался, делал вид, что слабак, и в основном всем проигрывал.

— А на самом деле?

Мишка хмыкнул:

— А на самом деле, как потом выяснилось, — твердый кандидат в мастера.

— А зачем он прикидывался? — удивился Алексей, хотя уже начал догадываться, к чему клонит мальчик.

— Из-за денег, — насупился Миша. — До него здесь играли просто так, ради спортивного интереса. А он пару-тройку дней потусовался, как все, а потом вдруг и говорит: «Мужики, чего время зря терять, можно совместить приятное с полезным. Вы люди небогатые, а шахматисты классные. Не хотите срубить немного капусты по-легкому?»

Один пенсионер клюнул. И Витек по мелочи ему тут же проиграл. Народу понравилось — скоро к нему выстроилась целая очередь. Вот тут-то и начались удивительные приколы. Садится Витек играть с новым человеком. Как и раньше, все первые партии проигрывает, ставки растут. Наконец он машет рукой: сильней, вы, мол, меня, но, может, дадите последний шанс. Сгоняем еще партийку сразу на все, чего там мелочиться, либо пан, либо пропал. Как вы догадываетесь, эту партию он с трудом, но выигрывает. Обчистил он так несколько завсегдатаев,