были и такие, которые искали в епископстве почет и славу и находили их; а теперь иерархи призываются к великому подвигу – быть впереди всех в страде церковной.

Свв. апостолы, когда выражали свою готовность пить Христову чашу и креститься Его крещением, не вполне понимали сущность этих слов, а мы теперь понимаем их, знаем, ибо видим, как они в действительности переживаются иерархами и идем на тот же подвиг; посему, слыша Вашу волю о своем избрании во епископа, я с дерзновением сказал: приемлю, и ничтоже вопреки глаголю, ибо в мирное время отказ от сего избрания был бы принят за глубокое смирение, а теперь может быть сочтен за боязнь пить чашу Христову и креститься Его крещением. Впереди на пути своем я вижу шипы и терния, но верую во всемогущую благодать архиерейства, которую Вы, святители, по воле Пастыре-начальника Христа низведете в мое недостойное сердце. Прошу Ваших Святительских молитв, да действием их шире и глубже раскроется мое греховное сердце и исполненный благодати архиерейства, стану и я с Вами на стражу церковную, чтобы благовествовать спасительную истину без земного страха, но в благодатной силе, а свершив земное служение, и мне получить хотя малую обитель в дому Отца Нашего Небесного».

Наречением окончилось заседание Синода. Всенощное бдение мне посоветовали отстоять в Богоявленском храме, где по найму всегда поет хор Нестерева, помощника регента придворной капеллы. В промежутке времени мне захотелось осмотреть все помещение Патриархии. В нижней части дома четыре комнаты, разделенные небольшим коридором и передняя с двумя дверями, одна из которых ведет в коридор, откуда вход в зал заседаний Синода. Он же при мне был и столовой, и рядом из него же вход в келлию митрополита Сергия. Вправо из передней – дверь в комнату, где члены Синода принимают посетителей, ожидающих приема в передней. Иерархи для приема размещаются по углам, где стоят маленькие столики, при каждом стул. До моего приезда сюда, здесь ожидали очереди посетители, а прием их происходил в следующей соседней комнате, которую на время заняли управляющий делами Синода, в части, отделенной ширмой, уступивший свою комнату для меня, и мой спутник. В конце коридора под прямым углом к келлии митрополита Сергия, выделено из него маленькое помещение для буфета, где имеет беспокойный приют келейник митрополита Сергия, иеродиакон Афанасий, из Валаамских иноков, очень симпатичный, добродушный, приветливый, услужливый, всегда занятый каким-либо хозяйственным делом. На нем, и почтенных лет монахине из Нижегородского женского монастыря, лежат все по дому экономические обязанности. Нужно отдать им должное: несложные хозяйственные дела они ведут образцово хорошо, со смирением, охотно, во всем и везде успевая, без тени выражения усталости, которая для них, кажется, не существует. В верхнюю надстройку из зала заседаний ведет извилистая лестница на маленькую площадку, из которой три двери – одна в комнату в три окна Правителя дел Синода, епископа Питирима, временно предоставленную мне, другая – в маленький уголок для исполняющего различные поручения административного характера, каковым является кандидат богословия, бывший на юге России епархиальным миссионером и третья – в скромную ризницу. Помещение для Патриархии, конечно, очень мало, зато наполнено уютом. Все оно живет свежим, тщательно оберегаемым преданием. Оно было заарендовано еще при жизни Святейшего Патриарха Тихона. Он Сам осматривал его, оно понравилось ему, и он в нем переночевал одну ночь. А после него некоторое время здесь жил Местоблюститель Патриаршего Престола, митрополит Петр. Крепкий дух веры исповедников ее оставил свои следы в стенах Патриархии и живущие в ней дышат им. Митрополит Сергий живет именно в той комнате, где проживали наши Первоиерархи. С любовью он указывал в киоте с образами иконы, принадлежащие приснопамятному нашему Патриарху, место, где стояла его койка, портрет его. С особым почтением к покойному и митрополит Сергий и члены Синода рассказывали некоторые факты из жизни покойного. Все это сливает живую Патриархию с умершим, но и живущим во Христе, близким Русской Церкви столпом ее, Святейшим Тихоном, и делает ее воспринявшей от него церковное дело не только в существе, но и в духе почившего. Правда, Патриархия находится вдали от центра Москвы, почти в пригороде ее, и это представляет большое неудобство для посетителей. Но для живущих оно имеет свои выгоды: дачное место, вдали от городского шума, при доме достаточный по размерам фруктовый сад с небольшим огородом. Есть где пройтись и подышать чистым воздухом. При мне уже поговаривали о переходе в другое помещение поближе к центру. Жалко было бы оставить без особой нужды в своем роде исторический домик. Но по имеющимся оттуда у меня сведениям Патриархия осталась на прежнем месте.[2] Хорошо было бы, собравшись со средствами, купить этот домик, который был бы дачею для Патриарха, тем более, что с ним связано большое церковно-историческое событие: здесь открылось законное организационное Церковное Управление, здесь Патриархия начала устроение Патриаршей Церкви на канонических началах, сюда являлись возвращающиеся из Соловков, тюрем, ссылки в Сибирь иерархи – исповедники и своим присутствием уже освящали стены дома, отсюда получали они назначения на церковный труд, сюда устремляются взоры и сердца иерархов и всех деятелей, живущих церковной жизнью. Здесь – центр церковной жизни, и забыть это едва ли было бы желательным.

Такси опять опоздал приехать; вообще-то их там приходится отыскивать с большим трудом, так как для Москвы их очень мало. Все же мы прибыли ко всенощной в храм Богоявления без большого опоздания. Огромный трехпрестольный храм; молящихся было много, но пройти в алтарь было совершенно свободно. Служба совершалась чинно. Пел хор Нестерева в половинном составе – 35 человек. Чудный хор, как по голосовым силам, так и по редкому строю, внимательному выполнению всех тонкостей хоровой музыки. При всем том, что особенно ценно, все пение его проникнуто церковностью, церковным духом. Плата ему от церкви всего 200 р. в месяц. В Патриархию мы возвращались в трамвае. Так как движение трамвая недалеко от храма, нам было возможно прийти в вагон одними из первых и занять места. Против меня сидел на вид рабочий, тоже бывший на всенощном бдении.

– Вы, батюшка, откуда, из какой церкви? – обратился он ко мне.

– Я не здешний, из заграницы.

– Из заграницы? Откуда же!

– Из Литвы.

– Как, понравился Вам наш храм, служба, пение?

– Все хорошо, прекрасный храм, чинная служба, но всего лучше пение.

– Да, да, хор здесь очень хороший. Я сам, живу далеко, за Кремлем, а на праздничные Богослужения всегда приезжаю сюда, люблю пение. Это еще не полный хор, а когда бывает полный, прямо заслушаешься. Храм