не видели тут девушку, в белом платье, белые волосы?”, — спрашивал Марк у прохожих.

“Извините, вы не видели тут девушку в белом платье?”…

“Простите, вы не видели тут девушку…?”

“Извините…извините…”

Марк начал быстро дышать, ему казалось, что он может сейчас упасть и умереть. Паническая атака. Он закрыл глаза и присел на корточки, тяжело дыша.

Никто ничего не видел. Все отвечали одинаково, словно сговорились.

В тот вечер он приехал в полицию, написать заявление. Ему сказали, что прошло меньше суток, а значит по закону никакого заявления в таких случаях не пишется. Но услышав всю историю от Марка, что он нашел ее телефон, дежурный полицейский все же разрешил Марку написать заявление.

Прошла неделя. Потом другая. Марк ходил в полицию через день, но они продолжали утверждать, что зацепок нет.

То была пятница…

Он напивался каждый день. Напивался до беспамятства, так, чтобы ничего не чувствовать, так, чтобы успокоить свои нервы. Пил и делал записи в своем дневнике.

“День, когда я умер. Дневник несчастного. Какие еще эпитеты я могу придумать для своей жизни сейчас?

Мне плохо. Мне больно. Мне страшно. И я не знаю, как это изменить. Я не знаю, как вновь почувствовать себя живым.

Я в шоке. В шоке от того, что мой самый любимый человек просто исчез. Она пропала. Или ее похитили. Я не хочу в это верить. Не хочу быть в этой жизни, когда может произойти нечто подобное. Я хочу лишь спрятаться. В тихое, уютное, укромное место, чтобы меня больше никто и никогда не нашел. Чтобы эта жизнь мне больше не смогла угрожать…”

Спустя еще неделю Марк понимает, что его мама не приходит домой. Его сестра тоже не приходит домой. Может, они уходят на работу и учебу в тот момент, когда он спал от огромного количества алкоголя? Может, так оно и было. Ведь просыпаясь, он сразу шел в магазин за алкоголем. Напивался, а затем засыпал.

Он проснулся вечером, чувствуя, как все тело пронзает боль, не понимая, боль ли это физическая или душевная. Марк сполз со своей кровати, отшвыривая рукой бутылки, поднялся на ноги и, покачиваясь, пошел в ванную. Он умылся, с трудом узнал себя в зеркале, а затем его вырвало прямо в раковину. Марк вышел в прихожую.

— Мама? — позвал он. — Мама! Мама…

Никто не отвечал. Он прислонился спиной к стене, обхватил голову руками и, сползая вниз, с каждым сантиметром начал проваливаться в рыдания. Он закричал так громко. Он ударил кулаком по полу и встал на колени, продолжая ударять по полу. Он всхлипывал, вытирал слезы рукавом, а затем рыдал еще сильнее. Он прошел в комнату, продолжая плакать, нашел бутылку с вином, и залпом осушил остатки.

Он позвонил маме и сестре на мобильный, но их телефоны были выключены. Где-то в глубине души, он понимал, что все это странно и не нормально, что они не могли просто так оставить его одного.

В ту ночь Марк проснулся на пороге. Он не помнил, ни куда он ходил, ни что делал.

“…Со мной происходит то, чего я больше всего боюсь. Я боялся смерти близкого человека, не просто родственника, но кого-то из моей семьи. И вот у меня умирает отец, а я становлюсь участником всего происходящего изнутри.

Я всегда боялся заболеть, даже простудой. И каждый раз, когда у меня в голове возникает страх болезни, я заболеваю всего через несколько дней. Более того, я боялся заболеть где-то в поездке, и вот при первой же поездке на отдых с друзьями, я повалялся несколько дней в номере с температурой.

Я боялся того, что буду ограничен в движениях. И на мою долю выпадает пандемия коронавируса в 2020 году, так что весь мир оказался ограничен в этих движениях. Да, я понимаю, что это событие было глобальным, и от меня оно не зависело, но сам факт…

Я боялся какой-то боли, которой ничто не поможет. Думаю, это страх безысходности. Прошлым летом я не мог ходить из-за боли в спине, из-за того, что там была грыжа.

И вот она, эта паршивая жизнь снова преподносит сюрпризы. Моя любимая сейчас где-то, где я не могу ее найти. Нас разлучили. Я этого тоже боялся. И вот оно — прямо здесь… Мои родные просто исчезли. Я остался один, совсем один. И я не могу найти в себе силы хоть что-то изменить…”

Каждый день Марк приезжал на то место в центре города, где они с Милли должны были встретиться. Каждый день он спрашивал прохожих те же самые вопросы, что задавал им в тот вечер, когда она исчезла. Он приходил туда трезвый и пьяный, люди шарахались от него, кто-то даже узнавал, но большинство просто проходило мимо. Ему хотелось кричать от своего бессилия, хотелось завопить и выплеснуть всю злость на этих прохожих, которые выражали безразличие. Он продолжал спрашивать всех подряд, слезы стекали из глаз, но он быстро вытирал их и подходил к очередному человеку.

Одним вечером, после бесконечного количества опрошенных людей, он устало прислонился к автобусной остановке и закрыл глаза. Он не видел никакого выхода, вся ситуация и он вместе с ней будто находились в тупике, из которого не выбраться ни за что и никогда.

Марк повернулся в сторону торгового центра и отрешенно посмотрел вперед. Ноги сами несли его, будто на автомате, а он был готов рухнуть от бессилия, морального и физического.

Марк взглянул на здание Торгового центра. Зеркальные панели, из которых было построено здание, давали ему возможность взглянуть на себя со стороны. Марк подошел к стене. Он перестал узнавать этого человека. Кто он? Друг на друга смотрели будто два далеких знакомых, и каждый пытался вспомнить, откуда один знает другого.

Пустоту в душе заполнить не получится. Если эта дыра пожирает тебя изнутри, то ты можешь заполнять ее чем угодно, но все это будет проваливаться в никуда, словно в черную дыру, из которой никто и ничто не может вырваться наружу. Нужна вера. Вера спасает.

Марк взглянул вверх и несколько минут смотрел на камеру наружного наблюдения, пока его, наконец, не осенило. Камеры! Конечно, они же записывают все, вероятно, они записали и исчезновение Милли. Как он сразу не догадался!

Марк быстрым шагом подошел к углу и взглядом нашел камеру, которая как раз выходила на тот пешеходный переход, на котором он так и не встретился с Милли. Быстро развернувшись, он стремглав помчался в ТЦ, расталкивая руками