ты знаешь о пропавших драконицах? — ровно спросил Орвел, как и обещал.

При этом пристально смотрел мне в лицо, будто ожидая прочитать на нем… что? Мы, эльфы, эмоций не испытываем. И тем более не ощущаем.

В любом случае, мне нечем было его обрадовать.

Глава 5

Я прямо встретила взгляд Орвела.

— У вас пропадают женщины? — вежливо уточнила я. — Это прискорбно. Но я к этому отношения не имею.

— А другие эльфы? — дракон снова начал заводиться.

Это было видно невооруженным глазом. Мое невозможное лечение помогло, но ненадолго. У бедняги ехала крыша — и купированием симптома этого не отменить. Только отсрочить.

— Предполагаю, что тоже нет, — все так же спокойно отрезала я. — Преступления обычно совершаются на почве ревности, злобы или сиюминутного порыва. Особенно похищения. Мы находимся в Покое, а потому неподвластны порокам. Разве что… у вас просили выкуп?

— Нет, — процедил золотой дракон. — Выкупа не просили. Ни разу. Зато изрезали так, что мы узнали их только по магическому слепку ауры.

— Это точно не эльфы, — твердо заявила я.

— Это точно эльф! — не менее уверенно сообщил дракон, и у меня засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.

Вот сейчас, прямо сейчас, я влипаю в такие неприятности, что мои трескающиеся щиты покажутся мне детским лепетом.

Но я не могла не спросить:

— Почему вы так уверены? Этого не может быть! Резать просто так живое существо… разумное существо… нелогично.

Драконы переглянулись, и мой желудок ухнул куда-то вниз. Съеденная недавно с аппетитом шарлотка попросилась наружу. Пока что робко и ненавязчиво.

— Я лично его учуял, — негромко произнёс мистер Сомбранотте. — Мы нашли ее вместе — я и Орвел. Его сестру. В луже собственной крови, в ее же квартире, из которой ее похитили за неделю до того. Мы опоздали буквально на несколько минут — в воздухе все еще висел характерный запах. И отпечаток дара — его он стереть не успел.

Нащупав спинку стула, я осторожно присела. Ноги не держали.

Губ коснулась прохладная вода, я машинально глотнула и закашлялась. Резко запахло успокоительным.

— Кто же так на девочку все разом вываливает? — пожурила мужчин Раймонда. — Постепенно бы хоть объяснили, издалека.

— Она же из этих. Бесчувственных. Что ей будет? — буркнул золотой, но глаза смущенно отвел.

Я задыхалась. Бешеный коктейль чужих и собственных эмоций захлестывал с головой. Щиты держались не иначе как чудом — они, к счастью, практически автономны и выстоят, даже если я потеряю сознание. Однако сильное потрясение вполне способно разрушить их изнутри.

И я была к этому близка.

— Какой дар? — прохрипела я, пытаясь из последних сил удержать лицо.

— Менталист! — припечатал Орвел, как выплюнул.

У меня закружилась голова.

Моя мать — одна из лучших живущих менталистов.

Смогла бы она хладнокровно разделать драконицу? Нанести ножевые ранения живому, дышащему, разумному созданию?

Со все возрастающей ясностью я понимала: да. Смогла бы. Если бы та стояла у нее на пути и мешала достичь цели — запросто. Убить, уничтожить, сломать, подчинить. Хоть разумом, хоть физически.

Но Айрин никогда не убила бы ради удовольствия. Не стала бы похищать, держать жертву, а потом везти ее куда-то чтобы нанести финальные удары.

Это было… мерзко. Неправильно.

— Пожалуй, на сегодня хватит. Я отвезу вас домой, — голос мистера Сомбранотте донёсся до меня как сквозь вату.

Орвел кажется что-то возразил, но был быстро заткнут Раймондой.

— В офис, пожалуйста, — выдавила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, и с ужасом понимая, что ничего не выходит. Дыхание вырывалось с каким-то надсадным присвистом, как при тяжелом воспалении легких. — У меня еще есть неоконченные дела.

Как мы добрались до магмобиля — не помню. Пришла в себя от прикосновения ледяного стекла к пылающему лбу. Мимо стремительно мелькали деревья — дракон вел довольно быстро и уверенно, нас почти не трясло.

Удивительно для проселочного тракта.

— Простите его. Он не в себе, — попросил мистер Сомбранотте, не отрывая взгляда от дороги. Как только понял, что я пришла в себя и смотрю на него? — Дело в том, что вчера пропала еще одна девушка. Из его же клана. И у него, как вы понимаете, слегка поехала крыша. Вспомнил сестру… Не так уж много времени прошло, меньше года. Он ее и оплакать толком не успел. Орвел собирался лететь в город, громить квартал эльфов вместе со всеми своими воинами. Вбил себе в голову, что если напугать как следует магов, то ему вернут драконицу. Мы плохо понимаем, как работает эта ваша Изнанка, но если вы можете как-то помочь…

— Я не сумею почувствовать убийцу, — с трудом разлепив пересохшие губы, признала я с горечью.

Запрет на распространение информации об Изнанке на меня больше не действовал. Не сейчас, когда в руках одного из моих сородичей угасает чья-то жизнь.

Сама не знаю, отчего сразу и безоговорочно поверила драконам. Они не эльфы, эмоциональны и вспыльчивы. Могут соврать…

С другой стороны, стоит вспомнить, сколько раз хладнокровно и беззастенчиво в открытую лгала моя мать ради достижения собственных целей. Бесчисленно!

Отсутствие эмоций вовсе не означает кристально чистой совести. Или вообще ее наличие.

Но убийство… да не одно…

Я тряхнула головой и принялась вытаскивать шпильки из пучка. Он растрепался за время прогулки, в таком виде у матери лучше не появляться.

— Мы не пчелы и не муравьи, — повторила на всякий случай, чтобы наверняка донести мысль. — Я могу почувствовать на Изнанке лишь те мысли, что мне хотят показать. Как бы поговорить мысленно. У меня не сильно развит этот дар, говорят, что сильные менталисты могут поймать сознание другого эльфа и запереть его там, по ту сторону.

Невольно поежилась, представив себе ощущения жертвы в подобной ситуации. Собственно, примерно так и решался вопрос с «реабилитацией» неправильных граждан. Часть их сознания навеки запиралась на Изнанке, а что оставалось в теле, позволяло тому функционировать и выполнять простейшие приказы. Не более.

Меня ждала именно такая участь. Я всего лишь безуспешно пытаюсь отсрочить неизбежное. Рано или поздно меня унифицируют на благо общества.

Эмоции — зло. Это поняли еще двести лет назад. Нашу расу буквально захлестнула волна суицидов, убийств, преступлений на почве ревности и зависти… У Совета просто не осталось иного выбора. Было принято решение избавиться от слабости.

Избавиться от лишних чувств.

Сначала пытались убрать только злость, ярость и прочий негатив, но очень быстро поняли, что сознание так не работает. Либо все — либо ничего.

Наши предки выбрали ничто.

Точнее, Покой.

С тех пор не случалось ни массовых бунтов, ни