В девяносто третьем Рашковскому пришлось уйти. Но к этомувремени в Москве уже вовсю гремели выстрелы, и криминальные авторитеты сводилисчеты друг с другом. Именно тогда к Рашковскому съехались самые известныепреступные авторитеты стран СНГ. И именно тогда он получил самое лестное всвоей жизни предложение.

— Что у нас нового? — недовольно спросил Рашковский. — Япросил найти мне нового человека. Неужели так трудно подобрать одногонормального секретаря.

— Найдем, — вкрадчиво ответил Кудлин, — мы стараемся сделатьтак, чтобы тебе понравилось. — Они были знакомы много лет и говорили на «ты».

— Что у нас с Министерством финансов? — поинтересовалсяРашковский.

— Центральный банк хочет отобрать лицензию у Перевалова.Минфин поддерживает это решение.

— Нужно объяснить им, чтобы не отбирали, — зло бросилРашковский.

— Уже объяснили, — кивнул Кудлин, — завтра будет встреча в«Праге». Предупредить всех, как обычно?

— По полной программе, — кивнул Рашковский, — и не забудьпозвать Перевалова. Он нам сейчас нужен.

Кудлин кивнул в знак согласия. Только он знал, кто именносидел перед ним. Для всех остальных это был бывший правительственный чиновник,бывший ведущий сотрудник Внешэкономбанка, нынешний руководитель банка «Армада».Для посвященных — сын Давида Рашковского, одного из легендарных «цеховиков»брежневского периода, нужный человек, который заменил отца на посту «цеховогосудьи». И наконец, только для самых посвященных он был некоронованным королемроссийской мафии, своего рода вершителем судеб миллионов людей, вращающихся всфере его интересов. Кудлин отметил у себя в блокноте фамилию Перевалова. Онзнал, что от приглашений Рашковского не отказываются. Никто и никогда. Если нехотят получить вместо следующего приглашения пулю в голову.

Университетская атмосфера с ее суетой, смехом и шутками находу куда-то вечно спешащего молодого народа всегда радовала ее. Множествоумных лиц, пытливых глаз — будущее нации — так думалось ей. А эти ребята чем-тонапоминали ей и собственную молодость — период надежд, ожидания необыкновенногобудущего. И становилось немного грустно, когда ей уступали дорогу, прижимаясь кстенке. Она улыбалась милым девушкам и кивала вежливым парням. А как-тоуслышала за спиной восхищенный шепот мальчишек, обсуждавших достоинства еефигуры. А что, приятно…

Она по-прежнему следила за своей фигурой, установив для себястрожайшую диету, и делала по утрам двадцатиминутную зарядку. Не пренебрегала итренажерами, которые были установлены в их спортивном зале, понимая, как важносохранять эластичность суставов. Никому не признаваясь, ходила к косметичке,делала маски, массажи. Кожа у нее была сухой, и она пользовалась увлажняющимикремами.

В университет приехала в новом костюме, который, она этознала, подчеркивал безупречные линии ее фигуры. Юбка чуть выше колен позволялавидеть ее красивые ноги, высокий каблук делал походку упругой, соблазнительной.Уже входя в деканат, она услышала за спиной:

— Идеальная женщина. Стиль и сдержанность — сочетаниепотрясающее.

Она обернулась. Парень смутился. Молодому человеку было годадвадцать два. Очевидно, он уже заканчивал университет. Мягкие брюкисветло-серого цвета, темно-синяя куртка, под которой была видна голубая блуза.Ей понравился открытый и вместе с тем чуть насмешливый взгляд этого молодогочеловека. Чем-то он напомнил ей сына, который улетел в прошлом году во Францию,на учебу в Сорбонну.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулась она молодому нахалу, —как вас зовут?

— Андрей, — смущенно улыбнулся он, чуть покраснев, —извините, я не думал, что вы услышите.

— Ты говорил достаточно громко. — Она повернулась, чтобывойти в деканат, когда вдруг он спросил:

— А вас как зовут?

Это было странно. Даже интересно. Она подумала, что оннаверняка моложе ее сына. И, повернувшись, ответила с улыбкой:

— Марина. Меня зовут Марина Владимировна.

— Очень приятно, — он действительно не терялся. Она пожалаплечами и вошла в деканат.

Появление такой женщины не могло остаться незамеченным.Замотанный своими проблемами заместитель декана, увидев интересную женщину,вскочил со стула.

— Извините, вы Михаил Григорьевич? — начала Марина, хотяошибиться было невозможно. Мешковатый пиджак, сидящий на тощем мужичке, словнона вешалке, несвежий галстук, чуть сдвинутый набок, заполошный взгляд —типичный трудоголик, на котором держится вся работа деканата.

— Вам звонили относительно меня, — улыбаясь, сказалаженщина, — я хотела бы задать несколько вопросов.

— Марина Владимировна? — заглянул в свою тетрадь заместительдекана. — Да, мне звонили из ректората. Вы защищали у нас кандидатскуюдиссертацию?

— Много лет назад. Тогда одним из моих руководителей былаЕлизавета Алексеевна Добронравова. Я бы хотела ее увидеть. Я думаю поработатьнад докторской диссертацией, — объяснила Чернышева.

— Конечно, вы правильно решили, — одобрил он. — ЕлизаветаАлексеевна, правда, не сможет быть вашим научным руководителем, но, безусловно,окажет вам большую помощь в подборе литературы. Сейчас по этой теме переведеномного книг. Появились интересные работы.

— Для меня это не главное, — улыбнулась Марина, — я знаюиностранные языки… Английский, французский, испанский.

— И вы только кандидат наук? — спросил он, дурашливо замахавруками. — Считайте, что вы уже доктор. На английском языке можно найти тысячибесценных работ, которые мы еще не сумели перевести.

— А Елизавета Алексеевна не сможет со мной поработать?

— Конечно, сможет. Но ведь она только кандидат наук, хотя идоцент кафедры. К тому же возраст… — улыбнулся заместитель декана и,спохватившись, что допустил бестактность, добавил: — Но вы не беспокойтесь. Вректорате мне поручили попросить Павла Алексеевича. Он академик, лауреат,заслуженный деятель… Если он согласится, это будет большой удачей. Мнеговорили, что вы работаете в каком-то закрытом научно-исследовательскоминституте. Это верно?

— Верно. Раньше назывался «почтовый ящик».

— Да, да. Ой, извините, — только теперь вспомнил просьбупосетительницы, — вы садитесь, пожалуйста. У нас столько проблем. Я сейчаспозову Елизавету Алексеевну.

Она вдруг почувствовала, что за ней следят. Она умелачувствовать на себе чужой взгляд. Марина обернулась. У дверей деканата стоялАндрей.

— Вы будете защищать у нас докторскую? — спросил оннесколько ошеломленно.

— Я сейчас приду, — кивнул ей заместитель декана, выбегая изкомнаты.