случае ему, Петру Семеновичу Гавриленко, персонально. Ну, и господину Ли, конечно, только уже в гораздо меньшей степени, поскольку его дело – в целости и сохранности препроводить этот проклятый груз до Ильичевского морского порта…

Вот это «все равно» и добило Петра Семеновича. Получалось, что, как ни крути, а от него мало что зависит. Он мог либо принять предложенный господином Ли рискованный план и воплотить его в жизнь, постаравшись при этом свести риск до приемлемого минимума, либо спрятать голову в песок и ждать, во всем положившись на родных украинских ментов. А какой от них будет толк, угадать было несложно, благо фуры по дороге из порта исчезали с завидной регулярностью и до сих пор никто никого не поймал.

Словом, Петр Семенович согласился. Надо полагать, взыграло в нем ретивое, захотелось покончить с этим безобразием одним махом, притом так, чтоб другим неповадно было – ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Да и на примете у него кое-кто имелся. Уже давно – с тех самых пор, как он начал подозревать неладное. Уж очень усердно этот «кое-кто» нес службу – так усердно, что временами противно было смотреть.

Нет, конечно, бывают на свете такие люди, которым служебный долг и карьера дороже отца с матерью, а заодно и всего остального человечества. И на Украине их тоже всегда хватало. Недаром же солдатики в несокрушимой и легендарной Советской армии придумали поговорку, гласящую, что хохол без лычки, как, гм… дыра без затычки. Обидная поговорка, но какая-то доля жизненной правды в ней есть. Так что преувеличенное служебное рвение заместителя начальника службы безопасности порта Степана Денисовича Тарасюка, вполне возможно, объяснялось простым честолюбием, а вовсе не желанием скрыть свои предосудительные связи с криминальными элементами.

Вот это-то и надо было проверить.

Предварительную проверку Петр Семенович уже произвел: взял да и сказал Степе Тарасюку то, чего до прибытия груза вместе с сопроводительными документами не знал в порту никто. Сказал, понятно, по большому секрету и в подобающей форме: дескать, вот, Степа, нажили мы с тобой геморрой, теперь гляди в оба… Ну и, конечно же, сразу принял кое-какие меры – сугубо специфические, привычные по прежней работе. И сразу же выяснилось, что Степа Тарасюк, получив нежданное известие, повел себя довольно-таки странно…

Короче говоря, крысу Гавриленко практически вычислил, оставалось только взять бандитов с поличным.

…Неслышно ступая по пушистому ковру, в кают-компанию вернулся господин Ли.

– Я распорядился насчет еды, – вежливо улыбаясь, сообщил он. – Может быть, хотите немного выпить? У меня есть виски, джин, коньяк… Водка тоже есть. Ваша, украинская.

По-русски он говорил почти без акцента, лишь время от времени делая паузы посреди слова, будто сомневался в ударении. Лет ему было не то под сорок, не то за шестьдесят; одет с иголочки, имел идеальную прическу и аккуратнейшие усики, черные, как и его слегка вьющаяся шевелюра. Он мог произвести впечатление этакого добродушного дальневосточного колобка, если бы не жесткий, цепкий, профессиональный взгляд прячущихся в припухших веках по-восточному раскосых глаз.

– Выпью обязательно, – с вымученной улыбкой пообещал ему Петр Семенович. – Когда все это кончится, тогда и выпью. А так, по чуть-чуть, я не привык. Разве это выпивка? Изо рта пахнет, а удовольствия никакого.

– Да, – сказал господин Ли, – в вашем подходе есть определенная логика… Как вы думаете, они нападут по дороге или прямо в порту?

Этот вопрос он задал уже, наверное, в сотый раз.

– Не знаю, – в сотый раз ответил Петр Семенович. – До сих пор всегда нападали по дороге, но случай-то особый! Они же должны понимать, что груз пойдет с сильной охраной.

– Да, взять его прямо с таможенного склада, наверное, и впрямь удобнее, – тоже далеко не впервые согласился господин Ли. – Может быть, вы все-таки напрасно не оставили внутри склада засаду?

Петр Семенович отрицательно покачал головой.

– Нельзя, – сказал он. – Слишком многих людей пришлось бы поставить в известность. Это все-таки таможенный склад, а не сарай для инструмента. И потом как организовать засаду на территории порта, чтобы об этом не пронюхал мой собственный заместитель?..

– Да, – вновь согласился кореец, – это, пожалуй, действительно невозможно. Заместители – главная беда любого начальника. Вечно они знают то, чего им знать не положено, и вечно норовят спихнуть шефа, чтобы поскорее занять его место.

Гавриленко криво усмехнулся. Этот аспект происходящего до сих пор как-то не приходил ему в голову. Действительно, если бы груз умыкнули прямо с таможенного склада, он наверняка лишился бы работы. Такие ошибки не прощают даже родственникам. Ну, а кто занял бы его место после позорного увольнения, гадать не приходится. Конечно же, исполнительный, опытный, горящий служебным рвением Степа Тарасюк! Высшим образованием он, правда, не обременен, но это не беда – выучится заочно. Зато человек верный и порт охраняет не хуже цепного пса. Все его боятся – и нарушители, и охрана, и портовые грузчики… ну, словом, все.

– Как вы думаете, они уже начали? – спросил господин Ли.

Гавриленко пожал плечами.

– Ночь не такая длинная, – сказал он. – Если они вообще намерены действовать сегодня и прямо здесь, в порту, то уже должны были начать.

– У вас ведь есть рация, – как бы между прочим напомнил господин Ли.

– Рация есть и у Тарасюка, – сказал Петр Семенович. – Я переговорил с охранником, который сегодня дежурит на таможенном складе. Это надежный человек, в нем можно не сомневаться. И я специально распорядился ни при каких обстоятельствах не поднимать тревогу по радио. Даже если склад будут грабить прямо у него на глазах. Надо взять этих подонков с поличным, а не при попытке, скажем, взломать замок на воротах.

– Это верно, – согласился господин Ли. – А что такое «подонки»?

– Вообще, подонки – это осадок в жидкости. Например, в вине. Но в первоначальном смысле это слово уже практически не употребляется…

– Я понял, – сказал кореец. – Осадок. Отвратительная муть на дне опрокинутой чаши человечества… Да, я понимаю. Это очень меткое выражение.

Петр Семенович покосился на него с неудовольствием, но промолчал. Нашел о чем рассуждать, поэт косоглазый…

Мобильный телефон зажужжал на полированном красном дереве стола, как шмель, вспыхнул всеми огнями и торжественно проиграл первые такты «Союз нерушимый…» – имперского гимна, который москали со свойственной им