он обычно начинал разговор с водителями остановленных на шоссе автомобилей. – Успеешь ты выспаться! Ты войди в мое положение! Не каждый же день такой случай выпадает… Из самой Третьяковки, надо же… Слушай, а ты давно картины возишь?

– Порядочно, – неохотно буркнул водитель. Ворона был одет в штатское и выглядел в высшей степени неофициально, так что говорить с ним москалю действительно было не о чем, – по крайней мере, так считал он сам.

– Мне давно интересно, – продолжал Ворона, который придерживался на этот счет иного мнения, – вот у вас, когда вы картины туда-сюда таскаете, какая-нибудь усушка-утруска предусмотрена?

– Обалдел, что ли? – грубо осведомился водитель. – Это ж не сахар ваш поганый пополам с мышиным дерьмом, а картины! Им же цены нет! Какая еще, на хрен, утруска;

– Жалко, – сказал нисколько не обиженный его грубостью Ворона. – Хотя, конечно, ты прав, утруски в этом деле быть не может… Жалко! А то я давно думаю, что надо бы над кроватью повесить что-нибудь этакое… Бабу какую-нибудь голую или мужика на коне… А может, как-нибудь договоримся, а, командир? Ну типа вывалилась по дороге, а ты не заметил…

– На рынке с торгашами договаривайся, – посоветовал грубый москаль. – Совсем охренели, дебилы.

– Жалко, – повторил Ворона. – Ну, хоть поглядеть дай, что ли. Хоть одним глазком, а? Когда еще я до вашей Третьяковки доберусь, а тут такой случай…

– Чего несешь-то? – разгорячился Паречин. – Поглядеть ему! Не видишь, что ли, кузов опечатан!

– А мы распечатаем, – предложил бандит. – Мало ли что в дороге с печатью случиться может. Да и не только с печатью…

Москаль, хоть и был, судя по всему, непроходимо туп, уловил прозвучавшую в словах Вороны угрозу.

– Ты кто такой? – подозрительно спросил он, на всякий случай отступая на шаг.

– Завскладом, – любезно пояснил Ворона, не предпринимая попыток снова сократить расстояние. Он вынул из кармана мобильный телефон и нажатием клавиши набрал какой-то номер. – Сейчас начальнику таможни позвоним, – пояснил он, – пускай решает, что с тобой делать. Алло, Лев Борисович? Тут такая ботва… Короче, Тарасюк целую фуру картин притаранил… А я знаю? Говорит, Лещ велел. Ага. Говорят, из самой Третьяковской галереи. В Италию. Вот теперь и спрашивается вопрос… – Он замолчал, слушая доносящееся из трубки гнусавое кваканье, в котором Степану Денисовичу, хоть он и не разбирал ни слова, все равно чудился неистребимый еврейский акцент. – Ага, понял. Да я и сам думаю, что так будет лучше. На хрена они нам сдались, эти открытки! Все нормально, – обратился он к водителю, убирая мобильник в карман, – вопрос решен. Сейчас отъедем в одно местечко, там тихо, спокойно. Машину поставим, тебя… гм… положим… спать.

– Опять ехать?! – взбеленился москаль. – Я сутки за рулем, хватит, наездился уже!

– Да ты не пузырись, – миролюбиво сказал Ворона. – Тут совсем недалеко, километров двадцать…

– Сколько?!

Ворона открыл рот, чтобы ответить, но тут в кармане у него зазвонил телефон. Сквозь тонкую ткань было видно, как светится дисплей. Бандит скривился, достал телефон, глянул на цветной экранчик, удивленно приподнял брови и ответил на вызов.

– Да, Борисыч. Слушаю. Нет, не проверяли, – сказал он после короткой паузы, на протяжении которой из трубки доносилось знакомое гнусавое кваканье. – Да как-то… Вы же сами… И Тарасюк сказал… Вот он, рядом стоит. Ну! Те самые мешки. Да здесь других и нет, перепутать невозможно… А? Ага, хорошо. Да, проверю. Борисыч велел груз проверить.

– Чего его проверять? – проворчал Тарасюк. – Я документы видел.

– Это ты Борисычу расскажи, – посоветовал Ворона, убирая в карман мобильник и вынимая оттуда китайский пружинный ножик.

Московский водитель испуганно вздрогнул, услышав щелчок, с которым узкое лезвие выпрыгнуло из рукоятки, но Ворона уже повернулся к нему спиной.

– Айда, Степан, – сказал он Тарасюку, – уважим старика.

– Постой, – запротестовал Степан Денисович, – такого уговора у нас не было.

– А какой был? – с любопытством поинтересовался Ворона.

– Уговор был, что про меня никто не узнает, – напомнил Тарасюк. – А я и так свечусь тут, как кинозвезда.

– Да не парься ты, – мастерски сплюнув сквозь дырку в зубах, лениво сказал Ворона. – Никто про тебя не узнает. Чистеньким пришел, чистеньким и уйдешь. Айда!

Он уверенно двинулся к фуре, уже наполовину загруженной мешками с опием, и Степану Денисовичу ничего не оставалось, как последовать за ним. Немного успокоившийся московский водитель, который действительно был туп как бревно, вместо того чтобы воспользоваться моментом и попробовать сделать ноги, поплелся следом. Он явно был из тех, кто везде сует свой нос и подает советы, которых у него никто не просит; кроме того, в данный момент он выпал из центра внимания и горел желанием напомнить о себе и своем ценном грузе. В руке у него была какая-то бумажка, с виду похожая на транспортную накладную, из чего следовало, что этот баран до сих пор ничего не понял.

Подойдя к краю рампы, Ворона окликнул пробегавшего мимо с мешком на плече Костю Шекеля и велел ему положить мешок. Тот с удовольствием подчинился, плюхнув свою ношу на бетон прямо перед носом у стоявшего внизу Вороны.

– Чего? – спросил он, слегка задыхаясь и утирая со лба трудовой пот.

– Борисыч велел груз проверить, – повторил Ворона. – А то вдруг фуфло какое-нибудь?

– А раньше нельзя было сообразить? – проворчал Шекель. – Половину уже перетаскали, а теперь что – назад таскать?

– И чего вы все ноете? – втыкая нож в тугой полотняный бок мешка, удивился Ворона. – Назад таскать… Это ж надо такое выдумать! Простая формальность, а ты разнылся, как этот…

– Расписку давайте, что машину приняли, и я пошел, – вмешался в разговор москаль, потрясая в воздухе своей бумажкой. – Я сутки не спал!

– Да погоди ты, ей-богу, – через плечо огрызнулся Ворона. Костя Шекель, сидя на корточках, глядел на москаля с веселым недоумением, как на говорящего медведя. – Куда ты все время торопишься? Сейчас… Видишь, у нас дело срочное, а ты лезешь тут со своей распиской…

Он сделал небольшой надрез. Из мешка просыпалось немного белого порошка, с виду похожего на муку.

– Аккуратнее, – сказал Шекель.

– Боишься, что тебе не хватит? – усмехнулся Ворона, поддевая немного порошка на кончик ножа.

– Чего это тут у вас? –