Этой ночью под огненно-красным деревом, в кристально чистой воде, подобно причудливо изогнутым ветвям, я снова и снова сплеталась с тем, кто, как я думала, совсем недавно хотел меня убить…

Так вот что бессмертный лис называл парной культивацией. Она оказалась довольно болезненной…

Это был восьмой день второго лунного месяца[300]. Благоприятный день для проведения свадебной церемонии, для вручений свадебных подарков от семьи жениха и вручения приданого невесте, для принесения жертв и чтения молитв Небесам о семейном благополучии, для заселения жены в новый дом, для свадебного путешествия. Благоприятный день для освящения храма и получения благословения[301]. Благоприятный день для закладывания фундамента нового дома, для возведения стен, для возведения балок, для закладывания крыши, для установки двери. Благоприятный день для похорон, для рытья могилы[302]…

В общем, идеально подходил для чего угодно. Никаких запретов в этот день!

– Цзынь!

Я проснулась от грохота. В утреннем тумане стройный и высокий силуэт Рыбешки напомнил мне изумрудно-зеленую ветвь дерева Бодхи с Западных Небес – такой же отдаленный, созерцающий истину… Рыбешка стоял ко мне спиной, перед квадратным столом из самшита. В руках он держал осколки разбитого фарфора. У его ног лежал зверь сновидений, озаренный ярким светом.

Я протерла глаза и села на диванчике, сплетенном из стеблей глицинии. Оказалось, что пока ждала Рыбешку в гостиной, то нечаянно уснула от усталости. Кажется, мне снился какой-то очень длинный сон, но в то же время словно ничего и не снилось… Я привыкла каждый день завтракать во дворце Небесных сфер. Вот только ночная парная культивация отняла у меня много физических сил. За то время, что Рыбешка готовил завтрак, я успела устать. Хм, увеличилась ли хоть немного моя духовная сила? Я решила, что когда останусь наедине с собой, то обязательно испытаю ее.

– Проснулась? – хмуро спросил Рыбешка. Он выглядел напряженным.

– Угу. – Я босиком прошла к столу, заставленному вкусностями. У меня тут же разыгрался сильный аппетит. Но не успела я сделать еще шаг, как Рыбешка схватил меня за запястье и остановил:

– Осторожно!

Я увидела на полу два острых осколка, они были прямо у моих ног. Мне повезло! Я хотела было применить заклинание, но Рыбешка меня опередил, призвав легкий ветерок. Осколки тотчас соединились – фарфоровое блюдце в форме полумесяца выглядело так, будто и не разбивалось. Рыбешка налил в него воды и, сев напротив меня, молча сделал глоток.

Я набросилась на еду. Через какое-то время подняла глаза и поняла, что Рыбешка сидел все так же неподвижно и не сводил с меня пристального взгляда. Он крепко держал в руках блюдечко, но воды в нем не убавилось. Я даже предположить не могла, о чем он так задумался. Я помахала рукой перед его лицом:

– Не будешь завтракать?

Рыбешка пришел в себя, взял тонкие палочки из слоновой кости и попытался подцепить нежный стебелек бамбука. Я не понимала, что с ним такое: его руки будто одеревенели, куда-то исчезла элегантность. Рыбешка держал палочки для еды так, будто это была рукоятка смертельно опасного оружия. Несколько неудачных попыток спустя, так и не сумев ухватить скользкий побег бамбука, он отложил палочки в сторону. Рыбешка нахмурился. Зверек сновидений проковылял к двери и замер в нерешительности – казалось, он очень хотел уйти, но боялся.

Я заботливо подхватила нежный хрустящий побег и положила ему в чашку с кашей из пяти злаков. Потом убрала зеленый лук, который Рыбешка ужасно не любил, и пододвинула чашку к нему поближе. Меня переполняла гордость: какая же я добродетельная и заботливая!

Вот только обычно мягкий и ласковый Рыбешка даже не улыбнулся мне. Он по-прежнему был погружен в свои мысли – будто застрял там. И ни слова не проронил. Вздохнув, я смирилась и, стараясь не обращать внимания на неловкость, продолжила есть.

– Полиантес зацвел этой ночью, – наконец заговорил Рыбешка. – Жаль, что моей любимой не было рядом… Когда он расцвел, не было никого, кто восхитился бы им… Одинокий цветок, который никому не принадлежит… Думаю, нет ничего печальнее.

– Почему никто не восхитился? Я подарила его тебе, так что ты его хозяин. Он расцвел ночью, для тебя, так что это было не напрасно.

Закончив есть, я поднесла к носу пиалу зеленого чая, чтобы насладиться ароматом. Но тут появился сильный ветер и швырнул меня в объятия Рыбешки. Мои руки оказались у него на груди. Я запрокинула голову и посмотрела в изящное лицо Повелителя ночи.

– Действительно ли я хозяин этого цветка? – Он улыбнулся, но, какой бы нежной ни была его улыбка, он не смог скрыть грусть в глазах. Рыбешка наклонился и припал к моим губам. Мягкое, но холодное прикосновение… Такой же лед, как и в стихах. Я испуганно задрожала, мысли путались – словно густой туман окутал их.

Я очнулась от прикосновения сильных и ледяных рук. Отодвинувшись, увидела светло-серебристый хвост дракона. В ярком свете солнца от него исходил мягкий лунный свет. Я держала руку на его груди, не давая ему приблизиться ко мне. Странно, это должно было стать неожиданностью, но я почему-то ожидала чего-то подобного. Рыбешка глубоко вздохнул и сказал:

– За последние десять тысяч лет я лишь дважды показал свое истинное тело, и оба раза ты видела его. Я то еще посмешище…

– А что смешного в истинной форме? И вообще, мне очень даже нравится твой драконий хвост! – удивилась я.

Рыбешка мягко улыбнулся, но эта улыбка тут же исчезла с его лица.

– Я вырос в озере Тайху. Моя мать была необычайно прекрасным алым карпом. С самого моего рождения я был окружен красными рыбками. Тогда я еще не знал, сколь высоки Небеса и как далеки моря… Я не знал, для чего моя матушка неустанно пыталась сотворить мне другое тело… – Повелитель ночи потер лоб. Казалось, он пытался всеми силами не смотреть на источавший лунный свет чешуйчатый хвост.

– Дни становились все длиннее, и со временем я начал замечать, что меняюсь. Мой хвост удлинился, на голове появилась пара рогов, сформировались когти. Что бы ни делала матушка, с ее-то невысоким уровнем духовной силы скрыть серебристую чешую по всему телу никак не удавалось. Алые карпы начали отдаляться от меня. Они насмехались над моей внешностью, над моей бледностью. Называли меня демоном и считали злом. Я забивался на самое дно озера, с завистью смотрел на их огненно-алый окрас, на их мягкие, будто шелк, хвосты… Наверное, из-за этого