траве между камнями, обросшими мхом, в тени шелковицы, их доброй спасительницы от ярких солнечных лучей. Шелковица стала спасением и для цикад, которые оглушали всех на посту своим пронзительным и однообразным треском. Но даже этот треск теперь не мог помешать отдыху. Впервые солдаты так нетерпеливо ждали время отдыха: сказались волнения во время землетрясения и усталость после упорного труда по восстановлению позиций боевого охранения. Сейчас, собравшись вместе, они оживлённо беседовали, шутили, смеялись. Рядом стоял термос с чаем.

Сержант Безгодков с рядовым Тахтамурадовым, поставив в капонир боевую машину пехоты, подошли к своим сослуживцам и тихонько присели позади них. Все были настолько увлечены разговором, что вначале не заметили подошедших товарищей. А когда речь пошла о высоких материях, о том, кто больше знает анекдотов, разного рода интересных историй, когда завязался спор, как образовались окружающие их горы, Юра Безгодков не выдержал, поприветствовал всех и включился в беседу.

— Пацаны, — громко воскликнул миномётчик Иван Мартынюк, — раз Рыжий и Файзуло уже здесь, с нами, то наш разговор пойдёт веселее!

Бойцы зашевелились, послышались одобрительные смешки, все повернулись в сторону Безгодкова. Видно было, что бойцов охватило беззаботное веселье.

— Рыжий, а ты что думаешь? — спросил сержант Нигаметьянов, отхлебнув из своей кружки чай. — Кстати, помнишь, ты обещал в прошлый раз нам рассказать какую-то интересную историю. Ты дембель, имеешь хороший боевой опыт, много чего знаешь, да и с гражданки что-то вспомнить можешь.

Юра Безгодков встал, подошёл к термосу, зачерпнул кружкой чай и, заглядывая в свою кружку, сердито нахмурившись, недовольно произнёс:

— Блин, пацаны! Сколько жира напустили в воду! Нет, чтобы как следует сполоснуть котелки! Вот рядом родник, воды полно. Не в рейде ведь или где-то высоко в горах, где вода на вес золота!

Затем, приметив себе место в центре на возвышенности, сел на заросший мхом камень, слегка улыбнулся, задумался и, подняв вверх палец, произнёс:

— Всё знать и помнить просто нельзя! Я вот из школы хорошо запомнил, как мой классный руководитель любил всегда повторять нам, детям, слова Сократа, который говорил: «Я знаю лишь одно, что ничего не знаю!»

— А кто такой Сократ? Кажется, в школе мы такого не проходили? — поинтересовался механик-водитель танка, по прозвищу «Трал».

— Это античный мудрец, — ответил опять Безгодков.

Повар Митёк мыл после обеда посуду, убирал на пункте приёма пищи, с интересом прислушиваясь к завязавшемуся разговору. Всем своим видом, с одной стороны, он показывал, что не собирается вступать в дискуссию, с другой стороны, ему тоже хотелось принять участие в общем оживлённом разговоре. Услышав имя Сократа, он встрепенулся, бросил уборку и подошёл к своим сослуживцам, чтобы похвастаться своей эрудицией.

— Сократ — это древнегреческий философ! У него есть ещё одно очень поучительное выражение: «Знание — это единственное благо, а невежество — единственное зло!» — воскликнул он.

— Ого! Да ты и сам настоящий философ! — промолвил командир танка сержант Далинчук, расплываясь в улыбке.

Все оглушительно рассмеялись, но лицо молодого бойца неожиданно приняло серьёзное выражение, в глазах даже сверкнул сердитый огонь. Ему надоели эти насмешки в свой адрес. Каждый раз в душе он чувствовал себя победителем, когда показывал пример работоспособности, проявлял инициативу в хозяйственных делах или демонстрировал личную эрудицию. Ободрённый тем, что сказал именно то, что производит впечатление на других, он уверенно продолжил:

— Я полностью согласен с товарищем сержантом Безгодковым! С тем, что сказал он, можно спорить, но есть и ещё одна точка зрения. Моя учительница физики любила повторять слова Ньютона, что «вселенная для знаний необъятна». Вот поэтому всем на Земле найдётся место, чтобы творить, изобретать, узнавать что-то новое. Всё знать, конечно, невозможно, но без стремления к чему-то новому жизнь становится неинтересной, — он говорил с вызовом, стараясь произвести впечатление уверенного и знающего человека.

В принципе так и было, поскольку он много читал и знал некоторые вещи, о которых другие и не слышали. Он рассказывал эмоционально о походах Александра Македонского, Батыя, англичан в Афганистан. Все бойцы вначале слушали его с нескрываемым интересом, не перебивая, а некоторые, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

— Философ! — перебил его командир танка. — Может, ты что-то знаешь об этих местах, где сейчас мы находимся?

— Есть предположение, что именно здесь, рядом с нами по караванной тропе проходили войска Александра Македонского, а потом уже по этой трассе, которую мы охраняем, следовали на Север, в сторону нашей страны, — продолжил свой рассказ повар, вспоминая недавно прочитанные им статьи в исторические журналах, которые он с удовольствием в свободную минуту углублённо изучал.

— А вот останавливались, по легенде, эти завоеватели в Суруби. По всей видимости, где-то здесь находился их лагерь, — вмешался в разговор Юра Безгодков. — Я слышал, как ротному рассказывали местные афганцы свои древние предания, да и наш знакомый дуканщик тоже говорил об этом.

— Представляете, пацаны! — улыбаясь, раскинув руки, произнес миномётчик ефрейтор Мартынюк. — Вон там, в капонирах, где у нас стоит танк с боевыми машинами пехоты, располагались их боевые колесницы!

Ефрейтор сделал небольшую паузу, рассматривая окружающую местность и с иронией продолжил:

— А вот здесь, где мы сидим, в далёком прошлом под такой же шелковицей в доспехах, с копьями, мечами отдыхали и беседовали воины Александра Македонского.

Молодой боец неодобрительно покосился на миномётчика Мартынюка и спокойным, но твёрдым голосом ответил:

— А Вы почитайте, покопайтесь в истории. На политзанятиях внимательно послушайте об истории афганской земли, вот тогда и не будет так смешно!

Все затихли, с удивлением отмечая, как уверенно держится Митёк. Своими знаниями он произвёл впечатление на всех.

— Привет! — хлопнув по плечу Безгодкова, рядом с ним присел на камень сержант Филимонов, до этого проверявший несение боевого дежурства на своём выносном посту. — Слушай, Рыжий, я удивляюсь его начитанности и памяти.

— Это точно, Филя, — вполголоса ответил Безгодков.

— Ладно, хватит! Кончай показывать свои знания, иди ужин готовь! — прервав продолжение рассказа молодого солдата, сердито рыкнул сержант Нигаметьянов. Посмотрев удивлённо на сержанта, Митёк недовольно поморщился, но, ничуть не смутившись, процедил сквозь зубы:

— Ну, я пошёл…

У него, по-видимому, в запасе было ещё что-то интересное, возможно, о чём-то хотел спросить, но теперь только окинул всех взглядом, буркнул что-то себе под нос и удалился готовить ужин.

— А ты, Файзуло, что молчишь? — повернувшись в сторону сидящего механика-водителя командирской машины, спросил Филимонов. — Ты у нас профессор местных обычаев. Все явления природы и местный язык знаешь.

Файзуло вздрогнул, оторвавшись от своих мыслей. Он с самого начала сидел, склонив голову, закрыв глаза. На его смуглом лице лежала тень глубокой