Шелест даже не улыбнулся.

– Все очень просто, когда телефонная трубка положена, то лампа горит в прямом направлении, но не горит в обратном. Когда же идет вызов, то происходит вспышка при противополярности.

Опять китайская грамота, но, видно, парень знает, о чем говорит. Он был богом специальной аппаратуры. Именно за это его и держали.

Сейчас, постриженный едва ли не под ноль, он совсем не походил на себя прежнего и напоминал студента-отличника, корпящего над трудной задачей. От прежней роскоши у него осталась лишь серьга. Но не делать же ему внушений по такому дурацкому поводу!

– Разговор хорошо будет слышен? – спросил Толкунов.

– Можно не сомневаться.

Неожиданно лампа дважды вспыхнула.

– Возьмите наушники, – указал Шелест. – Ему позвонили.

Антон послушно надел наушники и услышал:

– Твоего звонка я ждал пятнадцать минут назад.

Голос говорившего Карась узнал тотчас и невольно напрягся, вслушиваясь.

– Не было возможности позвонить сразу, а с мобильного не хотел, могли запеленговать.

– Тоже верно, – интонации значительно смягчились. – Он ни о чем не подозревает.

– Если бы он что-то почувствовал, то я бы уже не звонил.

– Пожалуй, ты прав, Антоша не из тех людей, что обременяют себя сомнениями. Ты знаешь, где живет Карась?

– Был у него дважды.

– Вокруг меня начинается какая-то очень нехорошая возня. Кто-то под меня очень серьезно копает. Пробивают все мои связи. Могут выйти и на Карася. Убери его, он мне не нужен!

– Чисто технически это сделать очень трудно. Карась очень осторожен и не доверяет даже своему ближайшему окружению.

– Сделаем вот что, я ему сейчас позвоню и скажу, чтобы он приехал ко мне. Если через пять минут перезванивать не буду, значит, он дома. А ты сразу же езжай к нему! Когда он будет выходить из подъезда, тогда и уберешь его.

Шелест испуганно покосился на Карася, сидевшего неподвижно. Антон продолжал пристально смотреть на лампу: теперь для него не было большего врага, чем эта тоненькая нить накаливая. В услышанное Карасю не хотелось верить. Его предали, предали уже в который раз. Теперь его сдал человек, которому он верил безгранично, ведь когда-то именно он помог ему скрыться от трибунала, предоставив возможность начать новую жизнь. Все это время над Карасем дамокловым мечом висели обязательства перед этим человеком. И чем выше тот поднимался по служебной лестнице, тем грязнее становилась работа. В какой-то момент Антон почувствовал облегчение: теперь все обязательства сошли на нет.

В разговоре возникла пауза. Антон, затаив дыхание, дожидался ответа.

Ответ прозвучал будто выдох:

– Хорошо… сделаю.

Карась судорожно сглотнул. Еще одно предательство. Два раза подряд, это уже много, даже для такого крепкого человека, как Карась. Нужно обладать по-настоящему железными нервами, чтобы достойно выдержать все это.

– Я потом позвоню тебе, узнаю, как все прошло. Так что будь на связи.

– Я понял.

В этот раз голос прозвучал несколько тверже. Раздались короткие гудки. Карась медленно снял наушники и бережно положил их на сиденье.

– Что вы будете делать? – озадаченно спросил Шелест.

– Честно?

В ответ Шелест лишь пожал плечами: откровенности от своего босса он не требовал. Он не священник, а Карась не из тех людей, что любят исповедоваться.

– Если честно, то не знаю. Позвони Третьему и скажи, чтобы ждал меня на нашем месте. Где именно, он поймет!

– Хорошо.

– Уезжай отсюда и смотри не запались! Через пару часов ты мне понадобишься.

Распахнув дверь, Антон вышел из машины и растворился во тьме. Еще через минуту он услышал шум отъезжающего автомобиля.

* * *

Карась сжал пальцы на подлокотниках кресла. Неужели он ошибся в своих расчетах и все должно произойти как-то по-другому? Телефонный звонок Карась встретил едва ли не с облегчением. Не ошибся!

– Слушаю, – безмятежно отозвался Антон.

– Давай встретимся через полчаса. Нужно обсудить кое-какие детали.

– Я сейчас в ванной.

– Сколько тебе нужно времени?

– Хотя бы час. Не бежать же мне нагишом!

– Хорошо. Давай через час. Встретимся на нашем прежнем месте.

– Договорились.

Раздались короткие гудки. Антон бережно положил трубку.

Карась надел темно-серую рубашку и такого же цвета брюки. Подумав, достал из шкафа шляпу – тоже подходящая деталь туалета, наверняка у его соратников столь широкие поля вызовут улыбку, для него же это важнейшая деталь – в случае необходимости в тени полей можно спрятать лицо.

Антон подошел к зеркалу. Интересно было смотреть на собственное изображение в добротном и дорогом костюме. Так изысканно он не одевался давно. А изысканные костюмы с дорогими галстуками ему нравились всегда. Толкунов поймал себя на позабытом ощущении комфорта. В такой одежде его не сумеет узнать даже Второй.

Тщательно задернув занавески, Толкунов прошел в темную комнату, служившую гардеробной. Сорвал обои со стены и, открыв ключом небольшую узенькую дверь, что вела в соседнюю квартиру, уверенно распахнул её. Меры безопасности были приняты надлежащие – слишком много людей стало интересоваться его делами. Важно не только найти безопасное жилище, но куда важнее покинуть его неузнанным.

Одинокие старики, у которых он снял по квартире, – милая активно молодящаяся женщина и крепкий дедок – даже не подозревали о том, что он сделал из их однокомнатных жилищ общую жилплощадь и теперь они могут запросто ходить друг к другу в гости через потайную дверцу. А там кто знает, как у них сложатся отношения? Авось и сойдутся! Получится вполне неплохая пара.

Даже если им придется не по вкусу эта дверца между квартирами, и они надумают обратиться в милицию с жалобой на несанкционированную перепланировку, то вряд ли они сумеют навредить ему. В свое прежнее жилище Карась не собирался возвращаться.

В районе Хорошевского шоссе Антон успел снять угловую квартирку на первом этаже небольшого кирпичного дома. Преимущества этого жилища заключались в том, что одна стена здания упиралась в деревянный забор, в котором он предусмотрительно проделал лаз, а окна выходили на пустынный проезд, уходящий в дебри промзоны.

Карась вышел из смежной квартиры, заперев за собой дверь на два замка. Единственным свидетелем его перевоплощения был серый кот с огромными карими глазами, смотревшими пристально и весьма недоверчиво.

– Не бойся меня, – протянул Карась руку, – я свой.

Жестковатые пальцы Антона коснулись гладкой шерсти животного. Вместо ожидаемого шипения – благодарное урчание, кот оказался доверчивым. Если к кому-то и питал Карась жалость, так только к животным, и не мог вспомнить даже случая, чтобы хоть единожды оскорбил их ударом. А вот теперь сработает его заготовка. Из этой квартиры можно выйти в подъезд с другой стороны дома.