Домелла помедлила мгновение.

— Вечером соберите Совет тысячников. А сейчас давайте закончим с этим нелепым праздником…

Запели трубы, забили барабаны. К подножию трона сотни воинов стали подносить и складывать трофеи. Здесь были знамена и символы с островов Южного моря, привезенные из похода тысячниками Гаррана; здесь были дары из Йессауа, Патуабу, Таннаута — драгоценности, оружие, самоцветы и обработанный жемчуг, золотые сосуды и статуи, драгоценные смолы и масла в огромных запечатанных кувшинах, шитые золотом, украшенные бриллиантами наряды, и многое другое. Груды сокровищ росли на глазах, и пели трубы, и войска, выстроенные на площади, салютовали, потрясая сверкающими щитами.

* * *

Вечером в лагере за городской стеной собрался Совет тысячников. Здесь было четырнадцать человек, командиров тысяч и отдельных вспомогательных отрядов. Темник Маан был исключен из состава Совета.

Они расселись полукругом в командирском шатре, который оказался тесноват. Но царица пожелала провести заседание именно здесь, поскольку не хотела даже входить во дворец жрецов.

— Прежде всего, — сказала она, — нам предстоит избрать темника и его заместителей. Вы лучше знаете друг друга, поэтому предоставляю это сделать вам самим.

— Позволь заметить тебе, царица, что темников не избирают, — возразил старейший тысячник. — Он получает звание по воле богов и царя. Если же мы сейчас начнем выбирать лучшего, мы прогневим богов, а то и погрязнем в раздорах.

— Хорошо, — сказала Домелла. — Но согласен ли ты с тем, что я не смогу руководить войском без верного и надежного военачальника?

— Тогда просто назови его, и пусть он будет командующим над нами, оставаясь тысячником.

Домелла помолчала, глядя на тысячника, стоявшего перед ней.

— Я назову тебя, Хаммар. А заместителей себе ты изберешь сам.

Согласен?..

— Вот что нам нужно решить, — сказал Хаммар, повернувшись к Совету. — Прежде всего: надо найти способ проникнуть во дворец и узнать, что же случилось с Аххагом. А также и с теми, кого, как мы теперь знаем, обманом или силой увели в подземелье. Об этом, — он повернулся к Домелле, — говорил Маан. Он арестовал Даггара, тысячника бессмертных, и рассказал, что где-то внизу есть зал, в котором томятся пленники. Второе. Я предлагаю отправить хаттов на родину, в Аххум. Им надо вернуть оружие и обставить дело так, будто их поход необходим. Среди них — а их больше полутора тысяч — немало настоящих, честных и мужественных воинов. Несправедливо наказывать их бесчестием за грехи Маана и ему подобных. И, наконец, третье. Война продолжается — недавний набег намутцев, которыми, как вы слышали, командует бывший раб алабарец Эдарк, — говорит о том, что рано складывать оружие. Мы окружены врагами. Поражение на Западе. Окончание похода Гаррана в южные моря, которое тоже можно считать поражением. Судьба Нгара и Гаррана неизвестна.

На востоке неведомые враги преследуют Берсея. На севере Музаггар столкнулся с предательским бунтом в Тао и Киатте. А кроме того, с северных границ приходят все более тревожные известия. В долине великой Тобарры началось движение кочевых племен. Эти орды усиливают натиск, и уже пытаются выйти из долины, перевалить через горные хребты и вырваться на Равнину Дождей…

* * *

Поздно ночью в городе началось движение. Войска покидали обжитые казармы. При свете факелов колонны в молчании шагали к городской стене и выходили из города. Иные из них начинали строить военные лагеря невдалеке от Нуанны, другие уходили по дорогам на запад, север и восток.

Вокруг дворца Жрецов тоже двигались отряды.

В эту же ночь особые отряды стражников прочесали город, хватая всех подозрительных нуаннийцев — нищих, странствующих проповедников, бездомных. Их свозили в опустевшие казармы Южного предместья и допрашивали. Тех, кто что-то мог сообщить о дворце, о тайнах нуаннийской веры, сажали под замок.

А рано утром отряды гонцов со знаками неприкосновенности устремились из Нуанны во всех направлениях: гонцы везли грамоты и приказы нового командующего Хаммара.

С плаща Аххада, вошедшего в шатер Берсея, ручьями стекала вода. Аххад выглядел утомленным и озабоченным, но Берсей не предложил ему присесть к жаровне и не налил чашу вина, как бывало раньше.

— От каждой тысячи выбери три сотни лучших воинов. С полным вооружением. Проинструктируй сотников — их задача окружить лагерь невидимым заслоном.

Аххад в изумлении взглянул на Берсея. Берсей поднялся на ноги, отвернулся и выбрал из свитков нужный.

— Размножь этот приказ. Вручи его каждому сотнику. Прочесть они его смогут лишь после того, как займут позицию.

— Позицию? О чем ты говоришь? — нетерпеливо начал Аххад.

— Пусть спрячутся в рощах, в ямах, в хижинах земледельцев.

Неважно. Главное, чтобы об этом не узнали враги.

— Темник! В такой дождь ни один враг не решится…

— Перед нами совсем другие враги, — резко перебил Берсей. — Не те, к которым мы привыкли!

Он едва не продолжил фразу, но слово «предательство» обжигало ему язык.

— Сейчас ночь, темник, — сказал Аххад уже спокойнее. — Ты не хочешь посвящать меня во все детали, но подумай о солдатах.

Куда они пойдут из теплых шатров, где смогут укрыться?..

— Пусть лежат в грязи хоть до утра! — Берсей повысил голос и тут же увидел, как померк огонь светильников, а тьма хлынула в глаза. Он слегка качнулся, сделав вид, что потирает лоб. Тьма отступила, но легкая тошнота осталась, и тупая боль в висках зазвенела, будто натягиваемая струна. И еще — в нос вдруг ударил запах провонявшей, отсыревшей попоны.

Берсей откинул голову, перевел дыхание и с трудом произнес:

— Ты получил приказ. Ступай.

Он не видел, что Аххад украдкой взглянул на него и покачал головой.

Когда он, наконец, ушел, Берсей без сил опустился на топчан.

Никто — в том числе и Аххад, — не знал, что Берсея мучает не только неведомый враг. Несколько лет назад, в Арли, где стояли тысячи Берсея, случился первый припадок. Боль пронзила голову, пытаясь вырваться, ломая виски. Берсей тогда был на коне — и свалился с него мешком, потому, что тьма окружила его, проглотив солнце. Всего мгновение висела эта тьма и тут же исчезла — Берсей вновь увидел залитые солнцем холмы и ослепительно синюю полосу моря. Первым к нему успели Аммар и Аххад. Аммар схватил под уздцы лошадь, испуганную падением Берсея, и закричал:

— Лошадь споткнулась! Вот здесь!..

Тогда все обошлось и никто, кроме, может быть, самого Аммара, не понял, что произошло. Берсей тоже быстро забыл об этом случае, но потом тьма и боль пришли к нему у походного костра — уже началась война и Аххаг повел аххумов на юг, в благодатные земли таосцев.