эти сложности не нужны; в грамматике информирования они становятся необходимы. Предположительно, первые в эволюционном развитии конвенциональные синтаксические средства возникли из «естественных» принципов (т. е. тех, использование которых естественно для всех людей вследствие их общих предрасположенностей, когнитивных, социальных и мотивационных — таких, как «актор на первом месте» или «тема на первом месте», или как иметь озадаченный взгляд, когда задаешь вопрос) — но процесс конвенционализации затем трансформировал их в коммуникативно значимые синтаксические средства человеческой кооперативной коммуникации.

6.3. Грамматика приобщения и нарратива

Мотив приобщения, разделения опыта (sharing), как это уже было замечено, является разновидностью информирования. Он отражает базовую человеческую потребность делиться информацией, и, что важнее, выражать свое отношение к ней. Мы предполагаем, что такой способ обмена информацией с другими служит расширению фонда совместных знаний индивида: делясь информацией, он хочет быть как все в группе, надеется нравиться членам группы и иметь возможность более тесного общения с ними, что послужит установлению связей и построению социальной идентичности. Также отметим, что этот мотив приобщения/идентификации приводит к формированию норм общественного поведения. Возникает скрытое давление общества на индивида: необходимо вести себя так, как это делают другие. Поскольку язык демонстрирует очень жестко заданную нормативную структуру — ив том, как мы следуем языковым конвенциям, описывая какую-либо вещь, и в том, как мы отличаем грамматически неправильное высказывание от правильного, можно предположить, что мотив приобщения несет хотя бы частичную ответственность за наши суждения вроде: «Так не говорят».

В любой культуре основным «местом» обмена информацией и отношением к ней с другими членами группы являются нарративы. По сути говоря, в каждой культуре есть нарративы, которые помогают ей оставаться единым целым в потоке времени. Мифы о сотворении мира, народные сказки, притчи и так далее — все они, несомненно, передаются от поколения к поколению как часть культурной матрицы. Примечательно, что даже пользователи «домашних» жестов, не обладающие истинно конвенциональным языком, способны рассказывать простые нарративы с помощью иконических жестов (Goldin-Meadow 2003b), как и дети, осваивающие NSL (Senghas, Kita, Özyürek 2004). С точки зрения лингвистики, нарративы, содержащие сложные истории, вызывают массу проблем с передачей временной последовательности событий и обозначением их участников. Эти проблемы разрешаются с помощью различных синтаксических средств в рамках того, что мы могли бы назвать «искусным синтаксисом». Несомненно, что такие средства, созданные, согласно нашей гипотезе, для решения проблем, порожденных нарративами и другими сложными формами дискурса, кажутся нам внешне беспорядочными в грамматике современных языков. Повлияло это и на грамматические правила, которые люди используют для построения простых фраз. Языковое выражение последовательности событий, которая передается в отдельных высказываниях или даже в репликах диалога, может быть сокращено и грамматически структурировано. Образуется целостная конструкция с более или менее единым интонационным контуром, в которой находится место для большого количества событий. Такие вещи возможны, и они нередко случаются как в звучащих, так и в жестовых языках. Мы хотим доказать, что это было характеристикой Позднего человека разумного (Later Sapiens).

6.3.1. Дискурс и нарратив

Чтобы заняться построением нарративного дискурса, нам нужно найти средства, позволяющие говорить о многочисленных, по-разному связанных друг с другом событиях и сложно организованном положении дел. Еще нам понадобятся способы освобождения дискурса от того, что и так содержится в актуальном неязыковом контексте, и от того, что входит в языковой контекст, сформированный предшествующим дискурсом. Быть талантливым рассказчиком означает мастерски управлять набором средств, обеспечивающих последовательность и связность событий, чтобы выстроить происходящее в хорошую историю.

Построение нарративного дискурса ставит две главных задачи: соотнесение эпизодов по времени и отслеживание их участников, которые могут оставаться все теми же или меняться от события к событию, а могут и вовсе играть разные роли.

Во-первых, прослеживание временной последовательности событий требует невероятно сложных грамматических структур. Самая простая ситуация — событие расположено во времени так, что его можно соотнести с настоящим: I slept for an hour ‘Я спал час’ или I will sleep for an hour ‘Я буду спать час’. Но нарративы требуют, чтобы мы нашли место и таким вещам, расположение которых во времени и пространстве задано друг относительно друга. В результате получаются такие конструкции:

Действие в прошлом происходит во время другого действия в прошлом: While I was sleeping, a bomb exploded ‘Пока я спал, взорвалась бомба’

Действие в прошлом происходит после другого действия: After I had slept for an hour, mother came ‘После того, как я проспал час, пришла мама’

Момент в будущем, по отношению к которому другой момент в будущем является прошедшим: By next month, I will have finished ту hook ‘Когда начнется следующий месяц, я уже закончу свою книгу’

Момент в будущем, к которому завершится некое продолжительное действие: By the time I finish ту hook, I will have been living in Australia far ten years ‘К тому времени, как я закончу свою книгу, пройдет первое десятилетие моей жизни в Австралии’

Трудно представить другой коммуникативный контекст, нежели нарративный дискурс, который потребовал бы такого вычурного учета времени событий в форме различных видов и времен глагола.

Во-вторых, не менее сложной является задача по отслеживанию референтов в событиях. Иногда на референта вообще не нужно указывать во втором действии: Bill drove to town and___bought a shirt

‘Билл поехал в город и___купил рубашку’ В других случаях референт обозначается местоимением, и ситуация усложняется: если в истории было несколько героев, то референтом может оказаться любой из них. Например, в предложении: Bill drove Sarah to town and__bought a shirt ‘Билл отвез Сару в город и___купил рубашку’ герой рассказа, покупающий рубашку (Билл), оказывается дальше от слова «покупает», чем другой участник событий (Сара). Но это затруднение можно обойти, используя разные местоимения и другие средства маркирования, как в предложении: Bill drove Sarah to town and she bought a shirt ‘Билл отвез Сару в город, и она купила рубашку’. Местоимение женского рода не даст нам перепутать такую ситуацию с предыдущим примером. Языки, в которых существительные разделены по родам (genders or noun classes), способны значительно более эффективно, чем английский, использовать эту стратегию. Эти примеры относятся к так называемому отслеживанию референтов в дискурсе (reference tracking in discourse), и являются простой иллюстрацией того, как потребности коммуникации могут придавать форму развивающейся грамматике. К примеру, необходимость создать способы отслеживания референтов в различных событиях могла привести к возникновению разнообразных местоимений, родов существительных и других способов маркирования согласования (agreement marking). Как отмечается, в знаковых языках коммуникант разрешает подобные проблемы, показывая знак определенного субъекта или объекта в